Вне поля зрения
Шрифт:
— Ему что-то от нас нужно. Только поэтому он здесь. Если его вдруг возьмут после угона очередной машины, то он моментально договорится с властями и сдаст нас с потрохами.
— Просто он слишком много базарит.
— Именно об этом я и говорю.
— Сними фуражку.
— Не знаю почему, но как только он открывает рот, мне хочется выбить ему зубы.
— Джек, с ним проблем не будет.
— Послушай, я не мог оставить ее в багажнике. Больше мне нечего сказать.
— И бросить ее здесь ты тоже не хочешь.
— Она в машине. Может, поедем — или будем стоять здесь и трепаться
— А у меня есть выбор? О’кей, поедем, но сначала вытащи голову из задницы и скажи, зачем тебе понадобилась эта девка.
Фоули промолчал.
— Ну что?
— Трудно объяснить…
Она дотронулась до его руки и наклонилась так близко, словно хотела заглянуть ему в душу. Глен быстренько отвернулся и стал смотреть вперед — на что угодно, только не на ее лицо. Господи, что же делать? Хотел взглянуть, чем заняты Бадди и Фоули, когда же они наконец подойдут, но не посмел. А ведь он так хотел похвастаться, когда они сядут в машину, как за считанные секунды разогнал «ауди» до ста тридцати семи миль. Как классно это немецкое железо ездит… Она снова окликнула его по имени:
— Глен, ты сейчас лучше не думай, о’кей? — Точно определила, что он отчаянно ищет выход из положения. — Послушай… Ситуация серьезная, но, по-моему, я смогу тебе помочь.
— Эй-эй, погоди минутку… — начал было он, но тут же сбился. Он не знал, что сказать дальше.
Она снова спросила, есть ли в машине оружие, но на этот раз вопрос был задан чуть по-другому: «У нас есть оружие?» У нас. Как будто они заодно. Он вспомнил ее голос — они тогда ехали в тюремном фургоне. Она всегда говорила вежливо, ни разу не повысила голос, даже когда кто-то из заключенных пытался доставать ее. Глен вспомнил, что с ней можно непринужденно болтать о всякой чепухе. Она вряд ли старше него… Он снова услышал свое имя.
— Глен, у Фоули ничего не получится. Ты сам сказал, что у него крыша поехала, что он потерял способность ясно мыслить. Так что если его арестуют… ты сядешь вместе с ним. — Она дотронулась до его плеча, и Глен подпрыгнул на сиденье. — Если бы у меня было такое тело, такие волосы, я бы все сделала, чтобы избежать тюрьмы. Конечно, если вы и Фоули близки…
— Нет, нет, ты что! Я просто помогаю ему…
— Погоди, — прервала его Карен. — Ты ведь еще ничем ему не помог, верно? И пока тебе нельзя предъявить обвинение в помощи сбежавшему преступнику. Значит, у тебя еще есть выбор. Можешь, конечно, помогать и дальше, рискни. Но не плачь потом, когда окажешься в наручниках и будешь молить Бога о том, чтобы попался разумный судья, а не какой-нибудь твердолобый придурок. Хотя мы можем отыграть все иначе…
Она замолчала, и Глен спросил:
— Иначе — это как?
— В багажнике мы все время говорили, — поделился Фоули. — Можно даже сказать, неплохо ладили.
— Боже праведный, — закатил глаза Бадди и отвернулся, как будто знать ничего не хотел.
— Ты послушай. Меня все не оставляла мысль, а что, если бы мы встретились при других обстоятельствах, например, в коктейль-баре…
Фоули замолчал, не зная, что сказать дальше. Бадди снова как-то странно взглянул на него.
— Хочешь
— Я просто хочу поговорить с ней.
Бадди не сводил с него глаз:
— Ты опоздал, Джек. Ты такой, какой есть, чистый или грязный. Нам с тобой остается лишь смотреть на красивых девушек и думать: «Вот если бы я тогда поступил по-другому…»
Фоули хотел было возразить, но слова куда-то подевались. А повторять одно и то же, лишь бы не сдаваться?.. И вдруг взревел мотор машины Глена, зажглись фары.
— Собирается уезжать, — заметил Бадди. — Не терпится смыться отсюда, и я его не виню.
Они двинулись к тачке.
Еще пара шагов, и они у цели… Но тут «ауди» неожиданно рванулась с места, завизжала колесами по асфальту, и им осталось только проводить взглядом задние огни, пока они не скрылись из виду.
8
В больнице «Добрый самаритянин» Карен объяснили, что ей повезло, кроме легкого сотрясения мозга у нее ничего нет, но ее продержат до завтра, чтобы сделать дополнительные анализы и полностью удостовериться в здоровье пациентки.
Приехал папа с газетами и журналами и встал лагерем в палате, чтобы присматривать за своей маленькой дочуркой. Из Майами прибыл ее начальник Милт Дэнси и простоял у койки два часа. Принесли цветы. Заглянул Рей Николет, чмокнул в щеку, погладил по волосам и удрал, похваставшись, что его включили в оперативную группу по борьбе с насильственными преступлениями и он должен бежать ловить сбежавших зеков. Опять принесли цветы. Потом появился специальный агент ФБР Дэниел Бердон и сразу же попросил отца выйти в коридор, потому что ему нужно поговорить с Карен по конфиденциальному делу. В руках фэбээровец держал копию показаний, еще утром продиктованных Карен. Сейчас была уже середина дня, солнце приятно освещало отдельную палату, узкими лучами пробиваясь сквозь расставленные на подоконнике букеты.
— Что в капельнице? — спросил Бердон.
— Думаю, обычная глюкоза.
— Ты и так достаточно сладкая, Карен. И как же ты набила шишку?
— А разве в моих показаниях об этом не сказано?
— Ты почитай их повнимательнее, — вмешался Милт. — Для этого тебе и дали копию.
— Уже прочел. И теперь хочу, чтобы Карен рассказала все сама, если не возражает, конечно. А вот на твои возражения, Милт, мне совершенно наплевать. Ты даже не должен находиться в этой комнате. Следствие веду я.
Карен перевела взгляд с чернокожего специального агента, похожего на адвоката, на растолстевшего пожилого судебного исполнителя — вылитый коп, ни дать ни взять.
— Милт, только не бей его по лицу. Пусть Дэниел поважничает, я не возражаю.
Бердон улыбнулся:
— Мне нравится. Ты говоришь, как настоящий мужик. Расскажи, как все было. Итак, ты попыталась схватить руль, и где именно это произошло?
— Около развязки на Окичоби. Нужно было срочно позвонить, и я вспомнила о будке сборщика платы. В общем, мы слетели с дороги вниз по насыпи и, похоже, врезались в опору моста.