Вне спасения

Alfranza

– Тебе не обязательно тут сидеть, Свон.

Утром Регина не ожидала увидеть Эмму в гостиной, с рацией в руках. Но не смотря на некое раздражение, у Миллс были другие чувства. К примеру, чувство защищенности. Не мнимое, а вполне ощутимое, как дождливая прохлада пасмурного денька пробирающегося под теплый свитер мадам мэр. Эмма не ушла, не бросила ее, не пустила все на самотек. А ведь у нее, как у шерифа Сторибрука были дела. У нее были родители, с которыми видно были не совсем сказочные отношения, но Свон ни разу не рассказала Регине о проблемах, которые у нее несомненно присутствуют в жизни. Она говорила только на темы Регины и о том, как защитить ее. Регину такие

действия ставили в ступор. Уже много лет за нее никто так не боролся, никто не защищал, наоборот, всем всегда было наплевать, что с ней станет. А сейчас, Свон мобилизовала чуть ли не слежку за Белль и Голдом. Это поражало Регину, и она не нашлась что ответить на фразу, которую Эмма произнесла, когда выглянула в сад.

– Я попросила Лероя и Руби следить за перемещениями Голда. У Руби, как мы знаем, отличный нюх и если будет опасность - она мне сообщит и мы сможем приготовится. А Лерой на всякий случай следит за Крюком, мне кажется, что пират захотел со мной сыграть в игру, в которую я играть не хочу.

Эмма говорила размеренно, серьезно и со знанием дела. Регине оставалось только кивнуть. Когда-то когда Эмма только приехала в Сторибрук, Регина мечтала, чтобы Свон подчинялась ей, но тогда у Эммы были другие планы. Сейчас, Регина мечтает лишь о тишине, стакане виски и чтобы никто не беспокоил ее расспросами, но Эмма решила что должна защитить ее и Миллс не вправе диктовать здесь условия. Эмма тоже была матерью Генри, и Регина не может отнимать у нее это право. Как и надежду.

– Белль…

Наверное у каждой пары в отношениях наступает такой момент, когда они поминают что могут расстаться навсегда, или все-таки пережить все неурядицы и стать сильнее. Здесь и сейчас Белль понимала только одно: Румпель врал ей насчет многих вещей, действий, чувств. Может быть он и любил ее, но всегда давал ей пустые общения и надежды, часто действия за ее спиной, не давая ей шанса узнать все в процессе каких-то действий, не давая возможности предотвратить катастрофы и злодеяния. Сейчас Белль стояла на пороге того, чтобы навсегда это изменить. Не изменяя при этом себе и своей любви к Румпельштильцхену. Она читала в некоторых книгах, что любящие люди иногда готовы были пойти на убийства ради спасения других, и спасения того единственного, не очерняя его душу еще одним темным пятном.

– Белль, милая…

Крюк не выполнив просьбу Темного стоял за спиной у Белль, когда она держала кинжал. Сознавал ли кто-то из них, что может остаться после того, как они примут решения? Крюк точно не отдавал себе отчета в том, что все идет не по плану, он по-прежнему считал, что может увести Свон, далеко-далеко, но сейчас надо помочь другой красотке, с ее милым крокодилом. Раз и навсегда.

– Это он тебя надоумил, любимая?

Румпель был жалок. Под кинжалом он был таким, каким его Белль никогда не желала видеть, хотя и предполагала. что без своей мнимой власти - он простой человек, а не Темный маг, способный на ужасные вещи. Она всегда хотела защищать его от ужасных вещей, но в результате этого она не получила ничего. даже той любви, на которую рассчитывала. И нет, она никогда не хотела убивать его, но понимание того, что она никогда и не могла этого сделать, потому что боялась тьмы, делало сейчас выбор за нее. Все что она хотела от румпеля когда-либо, так это той верности, которую сама давала ему, ежедневно. Но он не смотря на все, выбирал других. Он выбирал месть Регине, тьму, в которую втравил Крюка, он создавал новое проклятье, чтобы отправится в прошлое и изменить свою судьбу. Это значит, что он наплевал на чувства Белль, на их чувства, на их любовь. А была ли она вообще? Или Белль просто придумала себе эту сказку о Красавице и Чудовище?!

– Белль, пожалуйста…

Крюк безмолвно стоял

широко расставив ноги, и при случае мог хорошенько приложить Темного, вдруг что. И как-то не думал он о том, что становится соучастником преступления, мало того, Темного мага, мало того, того, кто может при другом раскладе уничтожить их обеих одним щелчком пальцев.

По щекам Белль давно бежали соленые слезы, от понимания всего того, что никогда не было и уже не будет между ними с Румпелем. Поэтому она колебалась, но была уверена все равно, что ей придется пойти во тьму, рано или поздно. И она сама избрала свой путь.

– Прости!…

Перед тем как приклонить колени перед Румпелем и заколоть его кинжалом, она просила у него прощения. Но на самом деле, она прощала себя, а не его. Теперь она владелец кинжала, во веки веков. И она не собирается продолжать здесь жить, она собирается покорять моря.

Вместе с Капитаном Крюком.

Нахождение возле Регины все же было немного выматывающим для Эммы. Но вряд ли сама женщина была тут виновата. Эмма понимала, что она сама приняла решение, и несла за него ответственность перед всеми. А перед Региной в большей мере. Но когда в концу дня от Белль так и не было смски, Эмма начала волноваться. Пришлось позвонить Руби, и та сказала, что собирается навестить Белль. Однако Френч явилась сама. Однако отказалась заходить в дом Регины и попросила выйти Эмму.

– Я уж подумала, что произошло что-то из ряда вон, - выдохнула Эмма.

– Так и есть, - подтвердила Белль, кивая на Крюка через дорогу.

Джонс не сводил глаз со Свон.

– Пояснишь?

Белль достала кинжал Темного и протянула ей.

– Хочу чтобы ты его сохранила. Ради меня.

Эмма осторожно протянула руку к кинжалу, но Белль отдернула ее.

– Обещай мне, что сохранишь его в целости и сохранности! Обещай!

Эмму немного насторожил странный тон Белль, словно не принадлежавший ей. Она перевела взгляд на кинжал и резко отпрыгнула в сторону. На лезвии четко было выгравировано имя - Белль.

– Что все это значит?
– сглотнула Эмма, чувствуя, что у нее бегут мурашки по спине.

Она оглянулась на особняк, где Регина следила за ними в окно.

– Не бойся. Мне пришлось. Мы собираемся покинуть Сторибрук, поэтому я пришла к тебе, чтобы отдать кинжал на сохранение. Тебе.

Эмма все еще стояла поодаль, не решаясь подойти и взять из рук Белль кинжал, принадлежавший когда-то Румпельштильцхену.

– Мы?
– переспросила она.
– Ты едешь с Руби?

– С Крюком.

Свон глянула на другую сторону дороги, где Крюк все еще смотрел на нее.

– Я доверю тебе, Эмма. Я знаю, что твоя светлая магия не даст тебе перейти на темную сторону. Поэтому хочу чтобы кинжал был у тебя. Возьми его.

– А как же Румпельштильцхен, точнее, его тело?

Белль грустно улыбнулась.

– Я позабочусь о нем. А ты позаботься о том, что бы никто его не искал. Да, собственно, никто и не будет. Регине все равно, а Нила нет в живых.

Эмма осторожно взяла кинжал, сжимая его рукоять. Когда она подняла голову, чтобы сказать Белль «прощай», улица перед домом мадам мэр была пуста и безлюдна.

Свон переложила кинжал в другую руку, чтобы убрать в карман пальто, которое она накинула, когда вышла к Белль. Небольшой белый сложенный вдвое листок упал к ее ногам. Она подняла его и развернула. Там было всего три строчки:

«Я буду ждать тебя сегодня до полуночи на пирсе. Хочу попрощаться. Крюк»

Эмма не знала, зачем ей прощаться с Крюком, когда она уже все ему сказала. А даже если чего-то не сказала, то смысла уже нет. Но на самом деле она боялась, что это может быть ловушкой. Они с Белль могли все просчитать, и как только Эмма придет на пирс, ее судьба будет решена. Не ей.