Вне времени

Флинн Бет

женщину с дочерью твоего возраста по имени Джозефин. Именно тогда я начала

называть тебя Гвиневрой. Я даже вспомнить не могу, как придумала это имя. Я уверена, что это было в то время, когда я экспериментировала с тяжелыми наркотиками. Я

употребляла ЛСД к тому времени, когда встретила Винса. Он стал единственной

причиной, по которой я остановилась. И даже тогда

я не остановилась полностью. Я все

еще принимала тяжелые наркотики даже после того, как мы поженились.

Когда я переехала в Форт-Лодердейл, прошло два года, и тебе пришла пора идти в

школу. Тебе сделали поддельное свидетельство о рождении с именем Гвиневра и ложную

дату рождения. Ты всегда была маленькой и только немного подросла к тому времени, когда я записала тебя в детский сад. В семь лет ты легко сошла за пятилетнюю, и

никто не засомневался.

Ты в значительной степени оставалась предоставлена сама себе с этого времени.

Я почувствовала облегчение, когда еда обнаружилась на нашем пороге. Нормальный

родитель был бы благодарен. Возможно, даже немного смущен. Не я.

И, несмотря на то, какой ужасной я была, признаю это, я все же никогда не

посылала Джонни Тиллмана изнасиловать тебя. Он должен был напугать тебя. Он

должен был сказать, чтобы ты отступилась от дела Стива Маркуса. После того, как

ты выяснила то, что Маркус делал со своим ребенком, он приехал ко мне и угрожал. Он

знал, что я выращиваю и продаю травку, но что гораздо хуже, он сделал так, что кто-

то залез в наш дом. Я избавилась от настоящих свидетельств о рождении и других

документов несколькими годами ранее, но сохранила свое свидетельствоо браке, и они

украли его и кое-что раскопали. Маркус сказал, что сдаст меня. Я попаду в тюрьму как

соучастник убийства или еще хуже, потому что это был взрыв, меня будут судить в

федеральном суде, и приговор будет гораздо более суровым.

И, чтобы ты знала, Винс не участвовал в этом. Он не знал, что я отправила

Джонни Тиллмана в наш дом той ночью. Джинни, я сожалею о том, что даже после

того, как это произошло, я не стала относиться добрее к тебе. Настоящая

мать

утешила бы свою дочь. Настоящая мать не спросила бы ее, как она могла сделать что-

то настолько тупое. Настоящая мать не послала бы монстра, чтобы напугать тебя.

Оглядываясь назад, настоящая мать не стала бы издеваться над своей дочерью, принуждая принимать противозачаточные таблетки. К тому времени ты нашла такое

утешение в церкви, и я даже это пыталась забрать у тебя. Я знала, что католическая

церковь против контроля над рождаемостью, но заставила тебя принимать их. Я

думаю, что ревновала к твоему счастью и вере, и пыталась разрушить и это, вынуждая

тебя делать то, из-за чего, я знала, ты будешь чувствовать вину. Я не могла видеть

тебя счастливой. Я вижу теперь, что Джонни Тиллман не был монстром. Им была я.

Больше года спустя какой-то крупный татуированный мужчина появился у меня

на работе. Он сказал, что заберет тебя и угрожал мне и Винсу. Затем он показал мне, что осталось от Джонни Тиллмана. Хуже того, он сказал, что знает о моем прошлом.

Он нес ответственность за то, что запугал Стива Маркуса, и он знал о взрыве. Маркус, должно быть, сказал ему. Я боялась за себя и Винса. Я не боялась за тебя, Джинни. Мне

так жаль. Очень жаль.

Я пыталась найти тебя. Мы с Винсом, наконец, протрезвели, и я рассказала ему о

прошлом. Я рассказала ему все. Он тоже сожалеет о тебе. Мы пошли в полицию, но они

просто делают записи и говорят, что свяжутся с нами. Я буквально вчера спрашивала

Гвидо, не помнит ли он такого мужчину, как этот, бродящего вокруг нашего дома. Мне

никогда не приходило в голову, что тот мужчина, должно быть, видел тебя где-нибудь.

Возможно, он даже жил в нашем районе тогда, а я не замечала его. Конечно, я была

слишком обдолбана, чтобы заметить многое тогда.

Я пишу это письмо как часть терапии. Я не знаю, прочитаешь ли ты его когда-

нибудь, потому что я не знаю, смогу ли я когда-нибудь найти тебя. Но если я