Внебрачный сын мэра
Шрифт:
У меня открывается рот от шока.
— Алексей обожает сына, я никогда так не поступлю!
— Поступишь! Ты так и не поняла, с кем связалась? Да, опоить тебя, разыграть сценку перед Лешей, а позже подделать тесты ДНК обошлось мне в целое состояние! Но не сомневайся, моих средств хватит, чтобы втоптать тебя в грязь снова. Да так, что мой сын без отвращения в сторону твою не взглянет. В этот раз тебя вышвырнут на улицу и лишат родительских прав. Выбирай, или ты завтра же уезжаешь со своим сыном, или лишишься его навсегда.
Мой
— Я вас ненавижу, — говорю сквозь зубы.
— Взаимно, милочка.
— Довольно, мама, — над головой раздается низкий голос Алексея, и лишь в этот момент я с облегчением выдыхаю и позволяю себе расслабиться.
Следом на мои плечи падают две тяжелые ладони. Леша наклоняется и нежно целует меня в висок. Я сжимаю его ладонь в ответ, как бы говоря: «Это было страшно. Очень страшно, Леша, но я выдержала! Сделала всё, как мы договаривались!»
Его присутствие придает сил. Я смотрю на Антонину Сергеевну с вызовом. Она думала, что мы с Лешей наступим на прежние грабли и позволим нас разлучить. Но мы сделали выводы из прошлых ошибок. Теперь мы всегда будем откровенны друг с другом. Ради Жени. Ради нас троих!
А Климова же… боже… бледнеет на глазах. А потом идет красными пятнами. Хватается за сердце.
— Леша… — шепчет. — Всё нет так.
— Я слышал каждое слово, — его голос продирает до костей. Низкий, ледяной, злой. — Всё искал, что за крыса завелась в моем окружении. Перетряс бизнес-партнеров, подчиненных, коллег, друзей и родственников. Но предал меня, как выяснилось, единственный человек, которому я доверял. Родная мать.
Он наклоняется ко мне:
— Варечка, прости, что тебе пришлось пройти через это. Но мне нужно было убедиться, услышать своими ушами. Езжай домой, охрана о тебе позаботиться. Дальше я сам.
Алексей переводит глаза на Антонину Сергеевну и прищуривается.
Глава 37
Алексей
В ушах шумит, глаза наливаются кровью. Передо мной стоит мать — женщина, которая меня родила и вырастила. Дала почву под ногами. Поддерживала, любила, оберегала.
Поверить не могу, что из её рта, накрашенного алой помадой, только что рвались все те жуткие вещи, которые я слышал. Меня разрывает на части, накрывает. Сдерживать себя сложно. Клянусь, я изо всех сил пытаюсь. Стою, сцепив кулаки и держусь на расстоянии. Знаю, что позже пожалею.
— Убирайся, — цежу ей сквозь зубы.
— Лёшенька! Родной! Все не так как ты думаешь. Она меня вынудила на грубость, клянусь.
Мотаю головой и прожигаю её взглядом. Я все слышал, зачем снова врать? Не легче ли сказать правду и извиниться?
— Я же хотела как лучше! Хотела, чтобы ты был счастлив!
— Я был счастлив вместе
И буду. Все для этого сделаю.
— Она тебе не пара! — начинает заламывать руки мать. — Нищенка, голодранка! Думаешь, она любит тебя? Твои деньги она любит и только.
— Я сказал: довольно. Убирайся. Из этого ресторана, из этого города и из моей жизни тоже.
— Вот так ты со мной, да? Кто тебя воспитал, Алексей? Кто сделал из тебя человека? Того кем ты являешься?
— Только в память об этом я держусь изо всех сил.
— Лёша…
— С сегодняшнего дня доступ к финансам у тебя закрыт. Дом в Подмосковье освободишь в течение суток.
— Что же ты творишь? За что ты так со мной? Всё из-за этой ведьмы!
— Она мать моего ребёнка, — резко повышаю голос, заставив мать вздрогнуть. — Никогда не смей говорить в её сторону подобные вещи. Жить тебе есть где, работа тоже имеется. Не пропадёшь.
Мать жадно глотает ртом воздух, светлая фарфоровая кожа покрывается красными пятнами. Если начнёт разыгрывать спектакль, что ей плохо — поверю ли я? Останусь? К счастью, у матери хватает ума не продолжать этот грязный спектакль дальше. Развернувшись, направляюсь на выход из ресторана.
Спустя пять минут я сижу в машине и бездумно смотрю перед собой. Три чёртовых года безвозвратно потеряны. Три! Можно ли вернуть прошлое? Чтобы всё как раньше? Можно ли заслужить у любимой женщины прощения?
Я достаю из пачки сигарету и подкуриваю. Едкий дым наполняет лёгкие. Легче не становится. Надо бы бросить эту дурацкую привычку, как никак у меня сын растёт. Я хочу быть ему примером. Хочу, чтобы он мной гордился и равнялся на меня тоже. И так пропустил два с половиной года его жизни за что корю себя каждый проклятый день.
Особенно в груди спирает, когда Жека называет меня либо по имени, либо мэром. Хочу, чтобы отцом, папой. Надеюсь, ещё не поздно что-либо исправить.
По дороге домой заезжаю в цветочный магазин. Знаю, что этого будет недостаточно для того, чтобы Варя меня простила. Я готов просить прощения каждый день, только бы вернуть огонёк в её глазах и красивую улыбку, которую она мне дарила. Только бы Варя смеялась. Заливисто и громко, как раньше. Только бы счастлива была. Со мной, с нами. С семьей.
Я останавливаю автомобиль у дома и смотрю на часы. Половина двенадцатого, сын должно быть уже спит, а в окнах спальни Вари тускло горит ночник.
Твёрдой походкой захожу внутрь и поднимаюсь на второй этаж. Пахнет домашней едой. И уютно так, хорошо, будто я вернулся в свою прежнюю жизнь на три года назад. Это именно то, чего мне всё это время не хватало.
Варя спит на кровати, свернувшись в клубочек. Хрупкая, нежная, красивая. Волнистые волосы разметались по подушке, ночная сорочка слегка задралась выше и оголила бедро. Я до сих пор люблю её. Сильно, ярко, голодно. Ни с одной женщиной как с ней мне не было так хорошо.