Вниз по течению-1
Шрифт:
— Мы тут все говорим без акцента. Даже ты, — с насмешкой заявила молодая худая блондинка с симпатичным, но злым лицом.
— В смысле? — спросила Мира.
— Здесь один язык, азарский, — пояснила женщина с добрыми глазами старой лошади. — Я прибыла сюда из Англии, Гузель (кивок на одну из сидящих на полу женщин) из Узбекистана.
Она перечислила ещё несколько географических названий, но Мира не слушала. Ей вспомнилась встреча на мосту с мужчиной и жабой, а также то, как она неожиданно перестала понимать, что говорит Алька.
— Вы
— Конечно. Мы же мокрозявы, — ответила мексиканка.
— И вас всех сбросила жаба?
Снова смех. Похоже, она внесла в их унылую компанию веселье. Не смеялась только англичанка.
— Нет, — ответила она. — Я утонула в собственном бассейне. Без жаб.
Смех вдруг стих, и всем стало как будто неловко.
— Не утонула, а утопили, — холодно заметила худая блондинка, бросившая ранее ремарку про отсутствие акцента. Мира подумала, что уже чувствует к этой девке неприязнь.
— Рот прикрой, — рявкнула на худышку мексиканка.
Девка опустила глаза. Похоже, мексиканка была в этой женской колонии авторитетом.
Англичанка дотронулась до плеча мексиканки, будто хотела сказать: «Я сама» и спокойно произнесла:
— Алекса, я знаю, что меня топили.
Несколько человек удивлённо повернули к ней головы.
— Не надо, — ласково сказала мексиканка, но женщина перебила:
— И знаю, что это сделал муж, чтобы получить состояние моих родителей и пользоваться им вместе со своей молодой любовницей. Но что мне от этого знания? Как оно поможет мне здесь выжить?
Теперь многие смотрели в пол.
— Поэтому я придумала себе другую историю, — говорила она: — Историю, в которой мой муж муж меня любит и ждёт… И всем отчаявшимся советую сделать тоже самое, — она перевела на Миру блестящие от слёз глаза: — Верь в любовь, девочка. Ненависть и озлобленность ещё никого не спасли.
Она бросила короткий взгляд на блондинку.
— Но постойте! — перебила Мира, поражённая новой мыслью. — Если вас утопили, то, получается, мы здесь все покойники? Это чистилище или… как его правильно назвают?
Она мысленно вернулась к сцене на мосту, словно наяву увидела, как падает в воду, захлёбываеся, тонет. На мосту собирается толпа — любопытные лица, напуганная Алька. Вызывают водолазов, они находят её бездыханное тело, поднимают. Похороны…
— Ты не первая, кто задаётся таким вопросом, — сказала англичанка.
— Но чтобы узнать это наверняка, нужно вернуться домой. А это ещё никому не удавалось, — раздался женский голос из темноты коридора. Мира поняла, что её камера здесь не единственная. Сколько же их — мокрозяв, которые должны кукрить?
— Никому не удавалось? — переспросила она дрогнувшим голосом. — Вы хотите сказать, что отсюда нельзя вырваться?
Её с головой накрыло отчаяние.
— Попробуй, может тебе удастся, — скривилась белобрысая.
Остальные промолчали. Мира вдруг заметила, что правые ладони окружавших
— Что это? Почему у всех ладони перевязаны?
В лице женщины промелькнула растерянность.
— Они берут у нас кровь, когда мы кукрим. — ответила за неё мексиканка.
Мира напрягла память, но не смогла вспомнить, как ей делали надрез на руке и то это делал. Она вообще ничего не помнила с тех пор, как ей в комнате у Найры надели на голову мешок. Затем провал и куб.
— Зачем им наша кровь? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Они капают её в воду, и та становится безопасной для тех, за Башней, — ответила за англичанку белобрысая, презрительно скривив губы.
— Сколько капают?
— Литра два, — рассмеялась девица. — Ладно, расслабься, тут все новенькие, как дуры выглядят.
Мира бросила на неё косой взгляд. Это было невозможно объяснить логически, но между ними будто протянулись невидимые нити. Мира чувствовала, что у худышки к ней интерес, девица будто присматривалась к ней, изучала. Узнать бы ещё, с какой целью?
— Ты сама-то давно здесь? — спросила Мира.
Белобрысая хотела ответить, но её перебила мексиканка.
— Здесь нет времени, — сказала она.
— Жизнь мокрозяв, — подхватила англичанка, — делится на существование здесь, — она обвела взглядом камеру, — и светлые периоды кукрения.
— Светлые?! — вырвалось у Миры.
У неё до сих пор замирало сердце при воспоминании о настигающей толпе.
— Конечно, — мечтательно улыбнулась англичанка, и Мира с изумлением увидела, что все женщины перенимают эту улыбку.
— Там кайфово, — подтвердила белобрысая.
— Это единственное, что не даёт сойти здесь с ума, — сказала женщина слева.
— Но сеансы бывают так редко! — воскликнула женщина справа.
Мира поняла, что это она сошла с ума.
Внезапно одна из женщин в камере подошла к решётке, вцепилась в неё и начала раскачиваться, выкрикивая:
— Заберите меня отсюда! Я хочу кукрить!
— Ну вот, начался концерт по заявкам, — белобрыая мрачно подмигнула Мире.
По камере будто прошла невидимая волна. Несколько женщин поднялись с пола, бросились к решётке. И вот уже несколько глоток на разные голоса завопили: