Вниз по течению-1
Шрифт:
— Машка, проси меня, о чём хочешь, — сказал страж, глядя на неё пьяно блестящим глазами (между делом выяснилось, что его зовут Яков). — Что могу, всё сделаю.
Она отряхнула с подола колючие травинки, прислушалась к звукам за стеной. Сделает, что может. А что он может?
— Я хочу посмотреть на казнь, — глухо сказала она.
Страж хмыкнул, посмотрел на неё с любопытством:
— Зачем тебе-то?
— Так, интересно. Ни разу не видела, как мокрозявов казнят.
По глубокой морщине, прорезавшей лоб Якова, Магда
— Помираем мы также, как вы, — мрачно заметил он. — Ну, если не считать воду.
Вспомнились слова из книги, что мокрозявы не чувствительны к боли, но Магда решила не говорить об этом, и негромко спросила:
— Так ты покажешь мне казнь?
Он поморщился.
— Сам сказал, я могу просить, о чём захочу, — напомнила она.
— Ну, я думал, ты что-нибудь из тряпок попросишь. Или поганое ведро другое.
Магда хотела возразить, но Яков примирительно хлопнул её по ягодице и сказал:
— Ладно, ладно. Пообещал, сделаю.
Она подавила торжествующую улыбку.
Затем он ушёл, остаив лампу и, заверив, что придёт за Магдой перед началом казни. Она осталась ждать. Сама толком не знала, зачем хочет туда пойти. Никогда прежде её не интересовали подобные зрелища. Но сейчас Магде было необходимо ещё раз увидеть того мокрозява. Просто увидеть и… если удастся, подать ему знак. Ведь это наверняка очень страшно идти на казнь. Может, если он будет знать, что кто-то в толпе думает о нём… каждый день думает, и по ночам, и когда с другим… Может, ему станет от этого легче?
Шло время, в лампе почти догорел фитиль; умирая, пламя дрожало и корчилось в агонии. Магде казалось, что сверху доносятся голоса, хоть она и понимала, что даже если там шумно, ей под землёй не может быть этого слышно. Особенно же её беспокоило отсутствие Якова. Где он? Неужели забыл?! Она поднималась, взволнованно ходила по камере, вновь садилась. Несколько раз ей казалось, будто за дверью раздаются его шаги, и Магда вскидывалась, но то оказывался слуховой обман…
Лампа давно погасла, камера погрузилась во мрак. Обхватив себя за плечи, Магда сидела на примятом пучке соломы и, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяла:
— Обманул-обманул-обманул.
В груди жгло от ярости и невыплаканных слёз.
— Обманул-обманул-обманул…
За дверью раздались шаги. Магда перестала раскачиваться, прислушалась. Опять показалось? Кто-то вставил в скважину ключ, провернул. Быстро, уверенно. Она торопливо поднялась, наступила на подол собственного платья, тихо треснули рвущиеся нитки, но Магда не обратила на такую мелочь внимания. Дверь открылась, и в комнату ворвался Яков. От горящего в руке факела лицо его казалось красным, взгляд блуждающий, растерянный.
— Начинается? Идём? — неуверенно спросила Магда, видя: что-то здесь не так.
— Что начинается? — спросил он.
— Казнь.
— А… Идём, нужна твоя помощь.
Магда отступила:
— Моя
Он подошёл, схватил её за руку, выволок в коридор, громко шепча на ходу:
— Некогда рассусоливать. Может быть поздно.
— Так казнь была или нет? — спросила Магда, безуспешно пытаясь идти с ним в ногу.
— Была, конечно. Что они же до завтра ждать будут?
Она остановилась, но Яков дёрнул за руку, так что Магда едва не упала. Пришлось идти дальше.
— Но ты обещал, что отведёшь меня посмотреть! — воскликнула она.
— Не получилось. Хранители весь двор оцепили, куда ещё тебя тащить? Я, Машуня, жить хочу, а не гореть вместе с этими у столбов.
Они прошли весь коридор, стали подниматься по высокой узкой лестнице. Магда не понимала: если всё закончилось, куда страж её ведёт?
— Кому нужна моя помощь? — спросила она, задыхаясь от быстрого шага. Дни голода не прошли даром.
Яков посмотрел на неё через плечо и торопливо заговорил:
— На казни анекдот случился. Только мокрозяв вывели, к столбам привязали, и вдруг во двор с Площади залетела белая птица. Сегодя же День Благодарения, на площади тоже казнь была. Но птица там никого не выбрала, чтобы помиловать. Прямиком к нам, во двор Башни прилетела и села на плечо к главарю бунтовщиков.
Магда споткнулась.
— Не падай, Машка. Слухай дальше: неразбериха началась полная. С одной стороны, нужно чтить выбор Праматери, с другой, мокрозявы не считаются азарцами! А значит, как его помиловать? Все, естессно, растерялись, стоят, как балбесы, не знают, что с мокрозявом делать. Великий Хранитель как раз руку поднял, чтобы дать палачу отмашку поджигать хворост. Да так с поднятой рукой и замер, — Яков визгливо рассмеялся. — А птичка сидит себе спокойно на плече у мокрозява и чистит перья.
— А мокрозяв что?
— Ничего. Его уже из Башни вытащили волоком полуживого. Он даже в себя не пришёл.
— Так его сожгли или нет? — спросила Магда срывающимся голосом. Сердце подсказывало, что речь идёт о том самом мокрозяве.
— Нет, — ответил Яков. — Великий Хранитель рассудил так: не исполнить выбор Праматери нельзя. А этот мокрозяв всё равно скоро умрет. Так что, отвязали его от столба и уволокли обратно в Башню.
— А остальных?
— Сожгли, конечно, они же бунтовщики.
Он замолчал.
— Так в чём моя помощь нужна? — напомнила Магда.
Он пугливо огляделся по сторонам и шёпотом сказал:
— Мне видение было. Ферштейн? Праматерь видел, совсем как тебя сейчас. Она сказала мне: «Яков, иди и помоги мокрозяву, которого я выбрала. Он не должен умереть, однажды он спасёт Азар». «Как я могу помочь?» — спросил я. «Иди за травницей Магдой и отведи её к мокрозяву. Пусть она его вылечит».
Магда молчала, поражённая. Сначала чудесное спасение мокрозява, теперь ещё невероятнее: видение, в котором Праматерь направила Якова к ней.