Внук золотого короля

Заяицкий Сергей Сергеевич

— Мамочка, — произнес знакомый голос, — это ты что же?

Хороший сон.

Она уже не раскрывала глаз, чтоб не видеть трубочиста...

Потом вдруг открыла их и сразу поняла.

Володя вернулся.

— Володя!

— Я. Я... Я сейчас доктора. А он с тобой посидит.

И, показав ей на ухмыляющегося трубочиста, он выбежал из комнаты.

Доктор объявил:

опасности нет. Сердце хорошее. Прописал лекарство.

Через неделю Володя уже стоял посреди двора среди почтительно слушавших его мальчишек. И рассказывал, и рассказывал.

А рядом стоял Сам, страшно черный на фоне белого снега, и умиленно поглядывал по сторонам, на дома чудесного города, где нет Бубби.

* * *

В одном из магазинов МПО в Москве особенно любят толкаться мальчишки. Им очень любопытно посмотреть на черного, совершенно черного негра, который развешивает сахар и крупу и улыбается так, что больно смотреть на его ослепительно белые зубы. Он говорит по-русски очень смешно, но уже отлично умеет читать надписи на коробках и жестянках.

— Сам, — кричат другие приказчики, — отпусти масла.

— Мясла? Кяряшё!

Недавно рассмешил всех один ребенок.

— Вон, мама, — сказал он, — какой этот гражданин черный, а его никто мыться не заставляет!

И вообще все дети уважают и любят Сама. И он тронут. В Америке белые учат своих детей презирать негров.

Недавно в магазин зашел молодой человек, должно быть, монтер, потому что из его сумки торчал электрический провод. Он пожал руку негру, и они заговорили на непонятном языке:

— Аоу-эо-ао...

Понято было из всего только одно слово сказанное негром: Вольёдя.

— Это что ж, они понегритянски, что ли, говорят? — спросил какой-то покупатель у другого приказчика.

— По-английски, — отвечал приказчик, — этот вот молодой гражданин из Америки привез черного того товарища... А теперь он, стало быть, в

школе учится и вот на станции электрической работает.

И приказчик шопотом начал было рассказывать покупателю всю историю.

Но старший приказчик сказал:

— Не отвлекайтесь, товарищи, посторонними разговорами.

И покупатель, забрав покупки, ушел, еще раз поглядев на Володю.

Вид у него был веселый и очень довольный. У Сама тоже.

* * *

А Эдуард?

Когда «Кашалот» вошел в порт, капитан Брамс тотчас же заявил, что у него на судне находится Эдуард Ринган. Но когда дело дошло до самого Эдуарда, его нигде не оказалось.

Три дня капитан Брамс рвал и метал, чувствуя, как сто тысяч долларов уходят у него из-под носа, а через три дня «Кашалот» снова вышел в открытое море уже под командой выздоровевшего капитана Джека.

Капитан сидел у себя в рубке и заносил что-то в журнал, когда старый моряк Мартин шепнул ему на ухо какую-то, видимо, важную новость.

Капитан Джек так и замер.

— Ну! — сказал он. — Приведи-ка его.

В каюту робко вошел Эдуард.

— Ты что же это, а? Спрятался? А? Злодей!

И Эдуард, путаясь и заикаясь, рассказал и объяснил ему все.

Капитан слушал и моргал глазами.

Потом он встал, щелкнул Эдуарда по затылку и поднялся на палубу.

Там же он выстроил всю команду.

— Ребята, — сказал он. — Вот Эд... Он, значит, хочет быть с нами. Говорит, нет у него никого, кроме нас... Он уже, стало быть, не маленький... его дело. Но заявляю. За него обещано сто тысяч долларов. Так вот... Решайте: выдавать его и деньги поделить или не выдавать? А, ребята?

Капитан умолк, глядя на загорелые лица.

И вся команда, как один человек, гаркнула:

— Нет!

Выдать нельзя было и за миллион.

Эдуард был их товарищ.