Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России

Фуллер Уильям

Сухомлинов сразу заявил, что газеты неверно представили политику Военного министерства и дали ложную характеристику Мясоедову и его работе. Поскольку в министерстве нет и никогда не было тайного контрразведовательного органа, Мясоедов не мог его возглавлять. Как разведка, так и контрразведка сосредоточены в ведении Генерального штаба. Более того, ни министерство, ни лично министр никогда не давали Мясоедову никаких важных поручений. В завершение Сухомлинов заметал, что часть сведений, содержавшихся в статьях, представляют собой государственную тайну — он уже отдал приказ военно-юридической службе расследовать утечку информации.

В ответ выступил Гучков: как ему известно, Мясоедову несколько раз поручались секретные расследования, лежащие за пределами его обычных служебных обязанностей. На самом деле, вопреки утверждениям Сухомлинова, в составе министерства имелась служба, занятая исследованием

политических взглядов российского офицерства. Когда Сухомлинов попытался это отрицать, Гучков представил секретный циркуляр Военного министерства, датированный 14 марта 1910 года, и попросил объяснить, что это такое. В документе штабам военных округов предписывалось собирать и хранить поставляемые жандармами данные о политической благонадежности офицеров — из чего, естественно, следовало, что в конце концов эти данные должны были передаваться в некий центральный орган внутри министерства. Сухомлинов вполне искренне ответил, что циркуляр касался кадровой службы министерства — Главного штаба, а вовсе не некоего тайного бюро и что в любом случае этот циркуляр в конце 1910 года был отменен. Но Гучков лишь многозначительно помахал документом как материальной уликой против военного министра-лжеца¹⁰⁴.

Дуэль

Мясоедов тем временем пребывал в состоянии полного отчаяния. Публикации «Вечернего времени» и «Нового времени» были перепечатаны провинциальной прессой всей империи. Сухомлинов, хотя и сочувствовал судьбе своего протеже, был человеком искушенным в политике самодержавной власти и потому благоразумно дистанцировался от Мясоедова. В тот же день, когда была опубликована первая статья, Сухомлинов временно отстранил Мясоедова от службы и написал Макарову, что делает это в ответ на его письмо от 16 марта¹⁰⁵. Тактика военного министра была проста: Сухомлинов оставлял себе свободу выбора, подготавливая необходимые документальные свидетельства на случай, если он все же решит избавиться от Мясоедова.

В письме от 14 апреля Мясоедов умолял Владимира Александровича дать ему возможность реабилитировать себя. «Мое немедленное откомандирование, — писал он, — лишь даст возможность врагам говорить, что, взяв меня, Вы сделали ошибку, которую теперь спешите исправить в угоду прессе. Я же буду этим совершенно опозорен»¹⁰⁶. На следующий день он написал новое письмо, настаивая в нем, чтобы Военное министерство немедленно провело полномасштабное расследование выдвинутых против него обвинений. Ему нечего бояться такого расследования, и если это сочтут необходимым, он готов сесть под арест¹⁰⁷.

Однако если бы Сухомлинов инициировал разбирательство военного суда (что он, собственно, и сделал), окончательное формальное оправдание могло бы растянуться, как опасался Мясоедов, на несколько недель или даже месяцев. Сергей Николаевич чувствовал необходимость совершить какой-то резкий, драматический жест, чтобы мгновенно и навсегда убедить общество в своей невиновности. Трус Суворин отклонил вызов. Оставался другой обидчик, Гучков.

К Гучкову можно предъявить много претензий, однако личное его физическое мужество сомнению не подлежит. Он был умелым стрелком — одним из излюбленных его развлечений было, попросив кого-нибудь взять в зубы сигарету, лихо отстрелить из пистолета ее кончик. Дуэли также были для него делом привычным. В мае 1908 года он под угрозой дуэли заставил видного деятеля кадетской парши, историка Павла Милюкова публично извиниться за сделанное им в Думе критическое замечание в адрес Гучкова¹⁰⁸. На поединке в ноябре следующего года Гучков прострелил плечо князю А.А. Уварову, члену одной с ним политической партии, — следствием этой эскапады было недельное заключение в крепости¹⁰⁹. Когда 18 апреля Мясоедов прислал Гучкову вызов для решения вопроса чести, тот немедленно согласился.

19 апреля на квартире П.Н. Крупенского, думского депутата, согласившегося выступить секундантом Гучкова, состоялась встреча. Помимо Крупенского, на ней присутствовали А.И. Звегинцев, второй секундант Гучкова, а также два офицера — капитан В.Д. Абелов и капитан Д.Н. Мясоедов (брат Сергея Николаевича), представлявшие оскорбленную сторону. Условия и правила дуэли согласовали быстро. Поединок состоится в воскресенье, 22 апреля, оружие — пистолеты. Противникам становиться на сорок пять шагов, далее по сигналу сходиться на десять шагов и стрелять. Разногласия вызвал только один вопрос: секунданты Мясоедова (следуя его указаниям) требовали, чтобы в случае, если при первом обмене выстрелами никто не будет ранен, дуэль должна быть продолжена, до двух раз, чтобы непременно смыть обиду

кровью. Секунданты Гучкова отвергли это предложение, и вопрос был решен жребием, принесшим победу гучковской стороне: дуэлянты произведут только по одному выстрелу¹¹⁰.

Несмотря на то что в российской армии дуэли допускались (были даже обстоятельства, при которых они признавались фактически обязательными), закон запрещал поединки между офицерами и гражданскими лицами или между двумя гражданскими. Поскольку пистолетная дуэль Гучкова и Мясоедова открыто обсуждалась в столице и даже стала предметом газетных публикаций, полиция предприняла экстраординарные меры для ее предотвращения. Гучков и его секунданты были взяты под круглосуточное наблюдение, особые полицейские отделения в пригородах Петербурга получили приказание быть настороже в ожидании возможного появления дуэлянтов. Однако утром 22 апреля Гучкову удалось уйти от полицейского надзора — он сошел с извозчика на Морской улице, вбежал в здание, имевшее сквозной проход на Мойку, и там взял другого извозчика.

В одиннадцать часов утра противники, их секунданты и обязательный в таких случаях врач встретились на Крестовском острове на стрелке Невы. Однако приготовления к дуэли были прерваны появлением изрядного числа полицейских, вызванных бдительным сторожем моста. Однако ни Мясоедов, ни Гучков не собирались откладывать выяснение отношений — сделав вид, что повинуются приказу разойтись, они через час вновь сошлись на западной оконечности острова, недалеко от армейского стрельбища. Там, на берегу Финского залива, дуэлянты выбрали пистолеты и встали на позиции. Мясоедов выстрелил первым. Вероятно, из-за возни с пенсне близорукий жандарм промазал. Мгновение помедлив, Гучков поднял пистолет и «демонстративно выстрелил в воздух». На этом дуэль закончилась, Мясоедов, вместо того чтобы, как того требовала традиция, пожать сопернику руку, с презрением отвернулся от Гучкова¹¹¹.

Последствия

Дуэль имела неприятные последствия для обоих ее участников, особенно для Мясоедова. Сухомлинов, не желая публично подавать опозоренному и оболганному Сергею Николаевичу руку помощи, организовал его увольнение из Отдельного корпуса жандармов. Приказом, подписанным задним числом, 17 апреля, отправленный в отставку Мясоедов переводился в резерв Петербургской губернии «по семейным обстоятельствам», с пенсией в 484 руб. в год¹¹².

Но и Гучкову дуэль нанесла определенный ущерб. Хотя драматическое его появление в следующий понедельник в Думе с подвязанной — совершенно невредимой — рукой вызвало овацию, его поведение в этом странном деле породило множество критических откликов в газетах и журналах самой разной политической ориентации¹¹³. Особые сомнения вызывал следующий ряд вопросов: если Гучков был совершенно убежден в том, что Мясоедов — австрийский шпион, зачем же он согласился с ним стреляться? А если дуэль все же имела место, то не следует ли рассматривать согласие Гучкова обменяться с Мясоедовым выстрелами (не говоря уже о его выстреле в воздух) как признание им ложности выдвинутых против офицера обвинений? Как выразился известный адвокат О.О. Грузенберг, «шпионы… не принадлежат к категории дуэлеспособных, — с ними не дерутся»¹¹⁴. Гучкову пришлось попотеть, чтобы выдумать убедительные ответы на эти вопросы.

Другой жертвой скандала оказался Поливанов. Он, питавший надежды еще до конца месяца занять место Сухомлинова, пострадал от собственных козней. Николай II в это время отдыхал в своем Ливадийском дворце в Крыму. Соседняя Ялта бурлила слухами о произошедшем в Думе столкновении между Гучковым и Сухомлиновым по поводу никому не известного и, вероятно, имеющего дурную репутацию жандармского полковника Мясоедова. В значительной степени эти слухи исходили от В.Н. Коковцова, прибывшего на курорт 21 апреля¹¹⁵. Но Сухомлинов уже сам находился на пути в Крым. 23 апреля он был принят Николаем II в Ливадии. Вероятно, военному министру удалось в полной мере использовать свое обаяние, поскольку вышел он после беседы именно с тем результатом, которого добивался, — подтверждением своего министерского статуса и указом о смещении Поливанова и переводе его в Государственный совет. Впрочем, вероятно, императора, осведомленного теперь о тесных связях Поливанова с Гучковым, долго убеждать не пришлось. Николай невзлюбил Гучкова с тех самых пор, когда, три года назад, тот позволил себе критику военных способностей членов царской фамилии, и неприязнь эта всего месяц назад переросла в ненависть, когда Гучков с думской трибуны обругал Распутина — император расценил это как низкую попытку вмешательства в его частную, семейную жизнь¹¹⁶.