Внутренний враг
Шрифт:
— Я никогда на работе не пью. Фараонам это запрещено, значит, мне тоже. Все честь по чести. Ну звони же!
— Ты в каком отеле остановился?
— Ни в каком. Я только что из Стамбула — взял там напрокат машину.
— Это все, что мне нужно знать, — сказал я и помчался к себе в спальню.
Заперевшись, я вызвал Фахт-бея по внутренней системе связи базы.
— Я насчет спящего пассажира с «Бликсо». Посади его в машину — она прибудет, кажется, из Стамбула. Доставь его в номера «Сагланмак» и помести в номере над лестницей. Зарегистрируй его под именем Джона Смита и скажи клерку,
Фахт-бей обещал, что все сделает, и добавил:
— Никаких волнений, офицер Грис. На один день хватит с вас и бунта.
Я взял прибор ночного видения, вышел и убедил Джимми Подонка сойти с газона и сесть на лужайке за столик. Когда ему принесли безалкогольный напиток, он проверил его сначала на кошке, что бродила по двору. Не очень-то он был компанейским.
— Как поживает Малышка? — спросил я после затянувшегося молчания.
— А почему ты спрашиваешь?
— Как же, бывшая страсть, что ни говори.
— Она сказала, что впервые слышит о тебе.
— Я не всегда пользуюсь одним и тем же именем.
— Вон оно что!
— А как поживает Джованни?
— А почему ты спрашиваешь?
Да, это не было похоже на то, что называют дружеской встречей. Я решил, что дал Фахт-бею достаточно времени, чтобы все устроить. Мы пошли к арендованной Джимми машине, и я сообщил ему адрес. Через несколько минут мы подъехали к дому с плоской крышей, стоящему через дорогу напротив номеров «Сагланмак». Знакомому нам старому турку я представился инспектором по проверке кровель, дал ему банкнот в пятьсот лир и сказал, что жильцы не должны ничего знать — мы не хотим тревожить их своей инспекцией. Он впустил нас через боковую дверь. Крыша была окружена парапетом. На четвереньках мы подобрались к краю, где, скрытые от номеров парапетом, стали вглядываться в указанную комнату. Я показал Джимми лестницу, ведущую к наружному крыльцу, но он уже, к своему огорчению, знал ее.
Несмотря на осень, на крыше было довольно жарко. Но Джимми это было нипочем: видимо, хорошая закалка позволяла ему без труда переносить сидение в засадах. Натренирован, как и подобает головорезу.
Солнце зашло. Мы ни о чем не говорили. Показались звезды. Это не вызвало никаких замечаний. Перед отелем остановился автомобиль. Из него вышли трое мужчин. Тот, что находился посредине, казался пьяным. Они вошли в отель.
Вскоре в комнате зажегся сват.
— О, вот и он! — произнес Джимми Подонок.
Гансальмо Сильву, которого очень хорошо можно было узнать через окно, почти внесли в комнату. Похоже, он спал. Двое мужчин сняли с него одежду, уложили его в постель и накинули сверху покрывало. Нам был виден край постели. Джимми Подонок занялся проверкой своего ножа и пистолета. Он так увлекся, что мне пришлось напомнить ему о списке. Он полез в куртку, а я, опасаясь, как бы он не вытащил что-нибудь другое, держал руку с наведенной на него «коброй» в кармане.
Он вытащил список.
— Двести имен, — сказал он. — Все парни что надо, уже наготове и ждут, когда можно явиться.
— Честность — лучшая политика, — отвечал я. — Приятно иметь с тобой дело.
Он хмыкнул. Мы спустились вниз.
Джимми Подонок направился к наружной лестнице, ведущей в ту комнату. Хотя я и известный поклонник захватывающих спортивных зрелищ, а все же подумал, что будет разумнее позаботиться об алиби. Пройдя по улице, я зашел в бар и заказал кока-колу, намереваясь проторчать здесь полчаса, болтая с барменом о погоде. Не вышло.
На улице прогремел выстрел, затем еще два! О боги! Что за оружие у Джимми? Пушка, что ли? Я оставался на месте. Раздался вой полицейской машины. Топот бегущих по улице ног, голоса, крики.
— На улице нынче вечером ужасно шумно, — заметил я.
— Что-то не пойму, — сказал бармен. — Вы ведь стояли вот здесь, Султан-бей.
— Точно так, — подтвердил я. Я специально недоплатил и пересел на новое место, чтобы он меня лучше запомнил.
После того как наш спор улегся, я вышел на улицу. У «Сагланмака» скопилась большая толпа, у двери стоял полицейский. Я пошел в другую сторону и поймал такси. Водитель высадил меня у госпиталя.
Когда я вошел, меня ждал сюрприз: медсестра в белой форме за регистрационным столом. Миловидная брюнетка, турчанка. Несмотря на то что она казалась ужасно юной, вид у нее был вполне компетентный.
— К кому бы вы желали попасть на прием? — спросила она с профессиональной деловитостью.
Я чуть не сказал «К Прахду». Но вспомнил, что у него документы умершего ребенка и он «за рубежом, получает образование». Что же у него за имя? Я никак не мог вспомнить.
— К новому заведующему, — нашелся я.
— А, к доктору Мухаммеду Ататюрку! У вас уже назначен прием? Может, направить вас к ординатору?
— Нет, он мой друг, — быстро проговорил я.
— С вас триста лир. После обследования уточним сумму платежа. Это задаток.
— Я думал, что это бесплатная клиника!
— Только для тех, кто не в состоянии платить. Вы же, очевидно, платежеспособны. Вы приехали на такси! Не заплатите — не получите направления.
— Вызовите его сюда! — сказал я угрожающе.
Видимо, прозвучало это несколько громко, так как Прахд выглянул из своего кабинета.
— Все в порядке, сестра Билдирджина, — сказал он. — Это по делу.
Она неохотно разрешила мне пройти. Оказавшись в кабинете, я сердито спросил:
— Что это такое, черт возьми?
— Ее имя означает «перепелка». Мне показалось красивым,
— Еще одна платежная ведомость?
— В общем да. Она дочка ведущего врача медицинской практики в городе. Утром из Стамбула приезжает его сын, чтобы закончить у нас ординатуру. Но из стамбульского училища мы ждем всего лишь пять медицинских сестер.
— А кто такой этот «ординатор»? — сурово спросил я.
— О, это я — когда у пациентов не бывает денег.
Я заметил на боковом столе большой поднос, свидетельствовавший о законченном обеде, который, видимо, отличался непомерным обилием блюд.