Внутренняя красота
Шрифт:
– Так что, одолжишь? – голос Сони звучал умоляюще.
«Самой-то не противно от себя?» – думала я, поражённая метаморфозами знакомой.
– Уговори Елену Сергеевну взять меня в номер и джинсы твои.
– Она тебя не возьмёт, – помявшись, сказала простодушная Соня. – Она сразу нам сказала.
А потом и Вика по глупости выдала, что Елена Сергеевна просила их быть со мной помягче ради костюмов. Наша учительница сразу поняла, что мне нельзя выступать на сцене (ну куда хромой-то?), но до последнего делала вид, что у меня есть шанс.
– Ну что, дашь мне
– Пошла ты! – я со всей силы оттолкнула её от себя.
Соня упала в кучу грязного снега.
Холодный, мрачный декабрьский день не располагал к прогулкам. Погода стояла отвратительная. И всё же я решила проветриться. Сапоги проваливались в противную рыхлую кашицу, а мысли путались в голове, точно белые крупицы летящего в лицо снега.
До того дня мне не доводилось сталкиваться с подлостью и откровенным двуличием. Елена Сергеевна хотела меня использовать. Я поражалась тому, как цинично она поступила. Если бы она прямо сказала мне, что хромота является препятствием для выступления на сцене – о, это было бы очень обидно, но я бы приняла отказ. В конце концов, не её вина в том, что я больна. Но она лгала мне. Каждое занятие Елена Сергеевна хвалила меня за трудолюбие, отмечала прогресс. Возможно, она и не полностью врала. Целеустремленный человек может и реки вспять повернуть; даже полупарализованные ноги не помешали мне сесть на шпагаты и научиться держать баланс – хотя, видит Бог, это было трудно, адски трудно! Дело было не в ложной надежде на чудо, не во вранье и уж точно не в несчастной груде тряпья. Дело было в том, что я в очередной раз разочаровалась в людях.
Я шагала вдоль дороги, не замечая ничего от слёз и хлопьев снега, летящих прямо в глаза.
Всё случилось быстро. Скрип колёс. Ревущая машина. Удар. Я лежу на грязной заснеженной дороге и остекленевшими глазами смотрю в холодное, пустое небо.
Сначала я подумала, что умерла. Мне этого хотелось. А потом я увидела незнакомое лицо, мало похожее на образ святого Петра. Перепуганный темноволосый мужчина хлопал меня по щекам и что-то говорил.
– Ты слышишь меня?
Я открыла глаза и сказала:
– Меня не так-то просто убить.
– Ты можешь встать? Осторожнее! Давай помогу, – мужчина бережно взял меня под локоток, осмотрел лицо. – Сломала что-то? Голова кружится? Что болит?
Мне хотелось сказать, что у меня болит душа и ранено сердце, но бедный водитель так перепугался, что впору было вызывать скорую ему самому.
Он вовремя затормозил. Машина слегка ударила меня, и я упала на грязную дорогу. Голова не пострадала – я была в толстой вязаной шапке, да ещё и с плотным капюшоном. Перепачкала куртку (ой, мать опять будет орать!), ушиблась, но серьёзно не пострадала. Даже испугаться толком не успела.
Убедившись, что самый худший исход миновал, он принялся меня отчитывать:
– Надо смотреть, куда идёшь! Почему ты выскочила на дорогу? Пешеходный переход дальше. Господи, да я же чуть не убил тебя…
– Извините, – сказала я.
Что
– Ладно, это уже неважно… Сейчас отвезу тебя в больницу.
И тут я поняла, что он продолжает держать меня за плечи.
Как назло, улица была совершенно безлюдной, а незнакомый мужчина настойчиво вёл меня в машину. В памяти пронеслись десятки сюжетов из «Криминальной России». Обычно они заканчивались информацией о пропавшей девочке и фотороботом с жутковатым портретом маньяка. Правда, приобнявший меня дядька выглядел совсем иначе и вообще хотел помочь, но это не имело значения. Пусть я порой и пренебрегала правилами дорожного движения, но было одно железное правило, которое я никогда не нарушала: не садись в машину к посторонним мужчинам.
– Я в порядке. Спасибо за помощь, – я попыталась вырваться из цепких рук, но не смогла.
– Ты хромаешь.
Его фраза неприятно кольнула меня. Я ненавидела, когда незнакомцы замечали мою хромоту.
– Я с детства хромаю.
Мужчина выглядел озадаченным.
– Тогда тем более надо отвезти тебя в больницу, – наконец сказал он, переваривая услышанное.
– Спасибо, не надо. Не волнуйтесь. Я пойду.
– У тебя может быть сотрясение. Я отвезу тебя в больницу и позвоню родителям. Где ты живёшь?
Похоже, дядька не был педофилом. Но дело всё равно принимало дурной оборот: он собирался звонить родителям, чтобы рассказать о том, как их неразумная дочурка бросилась под колёса его дорогущей иномарки. Я представила, какие меня ожидают последствия, и поняла, что сбегу от него любой ценой.
– Со мной всё хорошо! – сказала я на повышенных тонах. – Я пойду.
– Нужно показаться врачу. Как тебя зовут?
– Это лишнее!
– Где ты живёшь? Я отвезу тебя домой.
– Сама дойду.
– Нет, я тебя отвезу! Садись! – он распахнул дверцу автомобиля и чуть ли не силой толкал меня внутрь.
«Мужик, ты не оставил мне выбора», – подумала я и завизжала.
Долгий, пронзительный девчачий визг заполонил одинокую улицу.
– Что ты делаешь? Прекрати! – испугался водитель.
Рефлекторно он зажал мне рот ладонью. Брыкаясь, я слегка укусила его.
– Помогите! – крикнула я, увидев вдалеке силуэты прохожих.
Нас заметили люди. Дядька застыл на месте. Он понял, что попал по-крупному. Со стороны это выглядело ужасно: мужчина заталкивает ребёнка в машину.
– Слышь ты, урод, живо отпусти девочку! – грозного вида мужик бежал к нам с другой стороны улицы.
Мой несостоявшийся убийца ослабил хватку. Я вырвалась и побежала вдоль дороги.
Было ли мне стыдно за то, что я подставила того дядьку? Самую малость. Он, конечно, жертва обстоятельств. Хотел как лучше. Надо было всё-таки не упрямиться и отпустить меня. Впрочем, он отделался лишь лёгким испугом. Я видела, что он сел в машину и уехал до того, как к нему подбежали бдительные граждане.