Внутренняя линия
Шрифт:
Рошаль потер виски, отгоняя призрак недавнего прошлого. Пленный германец, с досадой разглядывая заляпанного осенней грязью счастливого лейтенанта, тогда лишь процедил сквозь зубы: «Охота на козленка». Быть может, из-за этих слов комиссар сейчас и вспомнил день верденской дуэли.
«Что, если предположить обратное. Стрелявший прекрасно знает о достижениях криминалистики. Тогда он не подбрасывает улику, а подает знак, тащит следствие в нужном ему направлении. Или же вовсе — черный козел в качестве жертвы — не случайность, а пресловутый библейский козел отпущения. По словам
Телефонная трубка вздрогнула на рычаге и задребезжала.
— У аппарата Рошаль.
— С вами желает говорить префект полиции Симоне, — объявил вежливо-отстраненный голос дежурного.
— Анри-Жермен! — послышался вслед за этим хриплый баритон старой полицейской ищейки, Клода Симоне. — Наконец-то застал тебя! Скажи, ты хотя бы час в день проводишь в кабинете?
— В общей сложности — может быть.
— Дорогой мой, ты иногда вспоминай, что ты — уже окружной комиссар, а не рядовой агент. Всему свое время. Когда мы с тобой начинали в «Летучем дивизионе» в девятьсот десятом, мы носились, как борзые, высунув язык. Теперь — очередь молодых топтать мостовые.
— Клод, тебе нужна информация о пропавшем миллионере или ты просто из любезности решил узнать, какие у меня шансы на беговой дорожке?
— Старина, мне утром звонил министр, и я его заверил, что ты делаешь все, что в человеческих силах, и даже больше.
— Ты не соврал. Потому и ношусь, высунув язык, как в прежние времена.
— Добрые прежние времена, — вздохнул префект. — Тогда мы охотились на русских террористов, охраняя царских генералов, а теперь выслеживаем тех же генералов, потому что те покушаются на вчерашних террористов.
— О чем это ты, Клод?
— Ну-ну, Рошаль, не темни. Я же знаю, что главный подозреваемый по делу — генерал Згурский. Ты уже допросил его?
— Нет. На следующий день после исчезновения Рафаилова он уехал из Франции.
— Вот видишь! Классический случай! Убийца бежит с места преступления.
— Впоследствии не значит вследствие, — напомнил Рошаль.
— Да мало ли, что не значит! Ты же не будешь спорить, что у Згурского имелся прекрасный мотив для преступления. Говорят, Рафаилов украл у верховного правителя России пару десятков миллионов золотом.
— Да, у меня есть такие сведения. Но что даст Згурскому в этом случае гибель банкира?
— Может быть, Згурский его шантажировал? — предположил Симоне. — Шантажировал, а денежный мешок отказался делиться. Не исключено, что это и вовсе месть! Говорят, украденные капиталы поступили Рафаилову для закупки боеприпасов, а тот, не
— Да, но почему — Згурский? Насколько мне известно, он воевал под другими знаменами. И почему именно сейчас? Опять же украденные деньги продолжают лежать мертвым грузом в банке. Полная бессмыслица!
— Рошаль, по-моему, ты все усложняешь. Ты же знаешь свирепость русских! А Згурский в этом смысле среди них — один из первых. Я думаю, это месть и шантаж. Возможно — порознь, возможно — то и другое вместе. Кстати, министр тоже считает именно так.
— Клод, с каких это пор мнение вчерашнего адвоката для тебя имеет вес? Или ты думаешь, что, став министром, он приобрел заодно с портфелем и твой опыт?
— Анри-Жермен, ну зачем ты так? — теряя бравурно-командный тон, префект вздохнул. — Сам понимаешь — дело политическое, меня торопят. Что я могу сделать, кроме как требовать результатов?
— На данный моменту меня нет прямых улик против Згурского, — отчеканил комиссар Рошаль.
— Ага, значит, косвенные все же имеются!
— Симоне, ты верно сказал министру — я делаю все, что в человеческих силах. А вместо этого разговора мог бы сделать что-нибудь полезное.
— Рошаль, не могу же я сказать ему, чтоб его превосходительство катился к черту и не мешал работать!
— Почему?
— Потому что он министр! Его очень интересует это дело.
— Да? Тогда пусть приезжает — я и ему подкину работенку.
В дверь постучали.
— Господин окружной комиссар, к вам какой-то оборванец. Говорит, что у него есть информация по делу Рафаилова.
— Прости, Клод, я сейчас занят. — Рошаль повесил трубку на рычаг. — Что еще за оборванец?
— По виду — клошар. Сказал, что его зовут Гаспар Шену, и вы его знаете.
— Шену? Да, знаю. Пусть входит.
Бродяга бочком просочился в кабинет окружного комиссара.
— Мсье Рошаль! Как видите, я не забываю доброту. Хоть жизнь и наказывает меня за слабость и прегрешения, но я все же…
— К делу, Гаспар. Что ты хотел сообщить?
— Я видел автомобиль.
— Тот самый? Где?
— Ну да, тот самый, большой такой. Из него вышла дама, вся такая… в мехах, аромат — на лье в округе… И шофер — негр! Огромный!
— Говори толком! Где ты видел этот автомобиль?
— Неподалеку от Дворца правосудия. Остановился, негр вылез, дверцу открыл… Негр такой черный, весь в белом, автомобиль белый…
— Постой, ты же говорил, что автомобиль был темный!
— Ну да! А этот — белый! Но такой же.
— Что ж ты мне голову морочишь! — возмутился Рошаль. — Негр, дама в мехах… Ты разобрался, какая марка авто?
— Да почем мне знать? У него вроде спереди такой ангел. С колесом в руках.
— «Изотта-фраскини», — отметил комиссар. — Что еще?
— Ничего… Думал, вдруг вам это пригодится. Опять же, может, мне за это награда какая причитается…
— Ступай. — Рошаль вытащил из кармана франк. — На, держи. Вспомнишь что-нибудь существенное — жду с докладом. А нет…
— Все, понял-понял. Две недели за препятствование работе полиции.