Внутри ауры
Шрифт:
Я принимала все решения автоматически. Осознание беды вытеснялось разумом по защитному механизму. Через приёмное отделение мне удалось узнать, где находится то, куда определили отца. Прямо с порога мне дали понять, что посещения запрещены. Отдав все имеющиеся при себе сбережения санитарке, я узнала, что папа в тяжёлом состоянии подключили к аппарату ИВЛ. Она слышала, как врачи упоминали о поражении опухолью важных центров регуляции жизнеобеспечения в головном мозге.
— Какие у него шансы? — пыталась я сдерживать неконтролируемую дрожь.
Женщина посмотрела на меня с жалостью в глазах.
— Откуда же мне знать, милочка? Здесь Богов нет.
—
После этих слов я развернулась и убежала. Меня ждала по другому адресу мама. Но и там мне отказали в приеме, объяснив это неуравновешенным поведением пациентки.
— Я могу её успокоить, — убеждала я врача.
— Её сильнейшие препараты не могут сейчас успокоить, о чем ты говоришь? Приходи через пару дней.
Я не спала эти дни и не могла найти себе места. По привычке заходила в пустую родительскую комнату, в которой остался лишь медикаментозный запах от папиных процедур. Одиночество и волнение одолевали мои мысли. Мне надо было отвлечься и дать времени шанс. Самое страшное было признавать, что своими переживаниями я родным не помогу. На следующее утро я с давящим шумом в голове направилась в школу, мысленно надеясь хоть на минуту переключить внимание.
Подозрительные взгляды и навязчивые вопросы на меня нахлынули волной, стоило мне только переступить порог. Внешний вид мой был, мягко сказать, неопрятный.
— Где ты была всё это время? — наехала на меня классная руководительница с целью смешать с грязью.
— В заднице. В полнейшей заднице.
— Ты ещё смеешь браниться?! У тебя будут большие проблемы, милочка!
— Я в них по горло…
Возмущённая руководительница ушла прочь, позволив мне отсидеть один урок. Я ощущала, как вокруг вовсю плетутся интриги, но ни один волосок на моей голове не шелохнулся. Я уже находилась на низком старте, когда староста объявила на весь класс, что меня желает у себя видеть директор. После того как я постучалась в дверь, разукрашенная макияжем старушка продолжала разговаривать весело по телефону ещё минуты две. Потом она положила трубку и примерила на себя скорбящую маску.
— Мария, как ты?
— Я не знаю.
— Мы все в курсе какая ужасная трагедия случилась с твоими родителями. Мы хотим помочь тебе.
Я безразлично кивала головой.
— Ты всегда можешь поделиться с нами и рассказать о своей внутренней боли.
Я смотрела ей равнодушно прямо в глаза.
— Мы уже позвонили в органы опеки. Они скоро приедут сюда.
— Что? — переспросила я на грани слез.
— Органы опеки скоро будут здесь. За тобой присмотрят. Ты не должна в такой период своей жизни оставаться одна.
Я вскочила со стула.
— Меня же насильно упекут в приют. Я даже не смогу навещать родителей.
— Ты им уже ничем не поможешь…
— Да пошла ты!
Я скорее бросилась бежать. Под действием аффекта у меня получилось проскочить до выхода, прежде чем в канцелярии забили тревогу. Я не сбавляла темп до самого дома. Так закончился мой последний день в школе.
До следующего утра я прислушивалась к звукам подъезда. Любые шаги и шорохи у меня вызывали страх. Органы опеки могли заявиться в любую минуту, так как у них уже наверняка имелся мой домашний адрес. Закрыв на все замки входную дверь, я спряталась под одеяло. Из-за активированного на предельную мощность страха, я даже не понимала, получилось ли у меня поспать. Чувство надвигающейся катастрофы меня не отпускало. То ли это предвестники новой беды, то ли последствия старой. Этого я не знала.
6.
С первыми лучами
— Молю, впустите меня, — произнесла я вслух то, что крутилось на языке.
Меня пожалели и впустили. Со стороны я выглядела не лучше пациентов. Они улыбались и махали мне рукой. Остальных женщин в палате попросили выйти, так как маме было не положено покидать койку. Её руки и ноги были привязаны к поручням, волосы на голове взъерошены, вокруг рта засохла пена, а глаза утопали в черноте синяков.
— Мамочка…
Я зашла и, наплевав на всю технику безопасности, со слезами бросилась её обнимать. Всё, что я хотела ей сказать, у меня вылетело из головы, да и она меня опередила. Как только признала родные черты лица, она с дрожью в теле приблизилась к моему лицу. Напрягая свои извилины, она заложила в слова всю необходимую информацию.
— Он ушёл… Он… Он покинул корабль… Мы летели долгое время…. А потом… Он взял и ушёл…
Я начинала понимать, что она имеет ввиду, но всё равно переспросила. Где-то в подсознании надеясь, что это её болезненный бред.
— Кто ушёл?
Тут она посмотрела мне прямо в глаза. Я увидела в них ясность и отчётливое понимание происходящего.
— Папа.
Мама говорила и одновременно сама погружалась в весь осознаваемый ужас.
— Он с самого начала полёта постоянно любовался космической пустотой… Он улыбался, разглядывая её… Сегодня утром он открыл шлюз нашего корабля и ушёл… Он отправился в открытый космос… Пустота захватила его сознание, и он добровольно ушёл… Он ушёл… Ушёл…
Она начала кричать и вырывать руки. Прибежали санитары, оттолкнули меня в сторону и набросились на маму. Она билась головой и продолжала выкрикивать детали случившейся катастрофы. Мои ноги словно приковали к полу. От меня что-то хотели узнать, но я оставалась невменяемой. В голове был только сдавливающий шум и эхо от маминых выкриков. Папа вышел с их корабля в открытый космос. Я начала повторять эти слова вслед за ней, а потом с ошеломляющим предположением рванула на улицу, вызывая на ходу такси.
— Центральная районная больница! — назвала я пункт назначения и схватилась за голову, стараясь подавить боль.
Перед глазами прокручивалась сцена нервного срыва мамы. Её помешательство во взгляде и ледяной пронзающий ужас в голосе: "человек с мёртвой планеты покинул корабль и вышел в космос". Как только машина подъехала к больнице, я бросилась прямиком к реанимационному отделению.
— Мой папа… Скажите, что с моим отцом… Я немедленно его должна увидеть!
Дверь открыла та самая санитарка, с которой у меня пару дней назад состоялся диалог. Женщина меня сразу узнала, и мрачная тень окутала её лицо. Ей совсем не хотелось стать доносчиком трагического известия.
— Детка, прими мои соболезнования… Но твой папа умер… Скончался сегодня в 7 утра…
— Как? Как это? — я прикусила до крови губу, слезы жгли свежую рану.
— Он… Он находился в тяжёлом состоянии… Но…, — она не знала, как подобрать слова и беспомощно металась из стороны в сторону. — Я пришла на пересменку, когда его уже забирали в морг… Коллега мне сказала… В общем, она сказала, что, когда его обнаружили мёртвым, в его руке находилась кислородная трубка… Он её вырвал… А без искусственного дыхания его организм больше не мог поддерживать жизнедеятельность…Я не знаю, как он это сделал, ведь был очень слаб… Но… Это правда…