Внутри ауры

Апосту Александр

— Мам…

Никакой реакции.

— Мамуль… Ты что-то хочешь?

Снова никаких эмоций. Её будто затягивало прямо на глазах зыбучее болото, а она не сопротивлялась. Я проклинал себя. Презирал всей душой прямо в тот самый момент. К глазам подступили вновь слезы.

— Мам…

— Я ничего не хочу, — сухо и монотонно произнесла она, — оставь меня в покое.

Сердце обжигалось кровью. Слезы душили горло.

— Какого чёрта ты его не выгонишь! — психанул я. — Лучше на улице жить, чем с этим уродом…

Я побежал в ванную и ещё раз проблевался. Затем в раковине долго держал лицо под холодной водой.

— Пожалуйста. Пожалуйста.

Оставаться

здесь я больше не мог. В коридоре мою ладонь перехватили. Передо мной стоял Саша с жалобными испуганными глазами.

— Можно с тобой…

Я вырвал руку и разгоряченно бросил ему:

— Присмотри за мамой.

Потом я покинул квартиру, закрыв дверь на замок. Я испытывал злость только по отношению к себе и не хотел никого обидеть. Мне хотелось избавить от себя других. Да и самого себя.

5.

Так начался тот самый день, который я помню детально, несмотря на травму головы и изменённое сознание. Как только я вышел из подъезда, я понял, что дальше выносить адскую боль в черепе мне не по зубам. У меня оставались ещё кое-какие деньги, и я пошёл в пивной бар. "Хоппи" был местом наших посиделок, когда негде было зависнуть. В основном здесь торчали рейверы, представлявшиеся интеллигенцией в молодёжных кругах. У этих симпатяг всегда имелись бабки и на качественные наркотики, чтобы выносить техно сутками напролёт, и на крафтовое пиво в баре. Они либо трепались языками о своих душевных скитаниях, либо вспоминали свои героические полеты в эзотерическом пространстве под веществами. Мы с друзьями туда захаживал время от времени в зависимости от нашего бюджета. Бармены к нам иногда проявляли снисхождение и всучивали просроченное пиво, не пригодное для продажи. Мы были только рады подобному сотрудничеству, тем более, напиток по качеству совсем не отличался. Мы гордились своими сомнительными привилегиями и охотно пользовались положением.

Днём в будний день никого не могло быть в заведении. Поэтому я смело подошёл к знакомому добродушному анашисту на баре и спросил про подпольный продукт. Он перестраховался, бросив взгляд на входной проём, но затем с удовольствием дал мне из-под стойки пару бутылок. Я расплатился. Он подобно буддийскому монаху отблагодарил меня жестом. Паренёк даже не поинтересовался, что у меня с лицом. К сожалению, у этой касты людей напускная благожелательность скрывает за собой абсолютный цинизм, а порой и презрение к людям рангом ниже. Они могут выглядеть добрыми, но в трудную минуту от них вряд ли дождёшься помощи. Хотя, честно говоря, мне вряд ли захотелось бы, чтобы в тот момент кто-то лез в мои дела, поэтому я во взаимном молчании взял пиво и удалился в уголок.

Я барахтался, как беспомощный щенок, в своих многочисленных противоречивых мыслях, не замечая ни времени, ни окружающего мира. Не знаю, какой злой иронией судьбы была предусмотрена встреча именно в тот день, но скоро со второго этажа бара я услышал внизу смех Дзена, поднимающегося по лестнице. Вскоре кудрявый балагур перешёл порог. Выглядел он паршиво. Чёрные синяки под глазами и чавкающий сухой рот намекали, что парень не спал и нюхал всю ночь. Он продолжал себе беззаботно ржать, не видя смысла в смене рода занятия. За ним шёл Пятка. Именно на его авторитетные высказывания Дзен реагировал своими звонкими воплями. Пятка был невысокого роста, с уже приличной бородой и бритой головой. Сколько раз я с ним пересекался, столько раз наблюдал его в одном и том же прикиде: чёрная потрёпанная кожаная куртка, под ней вязаный белый свитер в стиле Сергея

Бодрова, на ногах исключительно чёрные демисезонные берцы. Он обладал удивительной хитростью, эрудицией и самоуверенностью, поэтому легко мог любому подсесть на уши и запудрить мозги. Он бравировал вымышленными связями и часто выдавал себя за важную шишку. Именно поэтому за ним часто бегали впечатлительные наивные малолетки. И Дзен.

— О, Кира! — заметил меня мой товарищ и кинулся в объятия. — Выглядишь так, будто ты вчера всю ночь долбил порошок, а не я!

Он поглаживал мою куртку и не спешил меня отпускать из своих длинных рук. Эйфоретик ещё не оставил в покое его тактильные порывы.

— Привет, Дзен. Как вчера посидели?

— Посидели на «скорости»! Замечательно! — вновь истерический нездоровый смех.

— Тебе бы поспать, а то крыша поедет.

— Ей никуда не надо…

Тут с пристальным оценивающим взглядом подошёл Пятка. Он путался в людях из-за своих беспорядочных знакомств.

— Йоу, мен, — бросил он мне дружелюбно. — Как сам?

— Здарова, Пятка.

— Мы с тобой знакомы?

— Да. Тусили раз 5 вместе.

— Пят, это Кирилл Белов. Мой корефан, — помог с воспоминаниями Дзен.

— Сори, чувак. Не признал. Эта насыщенная жизнь стирает лица.

Мы пожали друг другу руки, но он всё ещё продолжал сканировать мой портрет, чтобы понимать, как со мной действовать и что с меня можно получить.

— Три пива, плиз, — обратился он к бармену.

Пятка ошивался и среди рейверов, так как там имелись наркотики, и среди футбольных фанатов, так как там имелась сила, и среди неформалов, так как там можно было отыметь малолетних девочек. Он мог просто и непринуждённо сидеть сразу на нескольких стульях, подобно Остапу Бендеру.

Он взял бокалы и поставил перед каждым членом компании.

— Выглядишь хреново, зай…

Я прикоснулся к щеке и сразу ощутил болезненную пульсацию. Выпитое пиво немного анестезировало, и тошнота прошла, но лучше болячку было не трогать.

— Мы вчера на гиг гоняли, Пят, — пояснил Дзен, комфортно разложившись на свободных местах. — Этот чокнутый сломал одному бедняге рёбра, ну и сам отхватил не хило…

Пятка вернул на меня свой взгляд, теперь уже он проверял меня на конкурентоспособность по животному отбору. "Лох или не лох" осталось в прошлом. Я же вспомнил вчерашний разговор и представил секретного старшего брата Пятаева, который по воли случая оказался прикованным к инвалидной койке.

— А затем мы устроили дебош в электричке, — хохотал Дзен, — пришлось на стоп-кране сойти…

Хмурость и подозрительность в огромных голубых глазах сменилась доверительным озорством.

— Ты напоминаешь Венечку Ерофеева, — заявил Пятка, — на вечном провинциальном колесе сансары возвращаешься к своей естественной природе, не в силах добраться до иллюзорных Петушков…

— Кирюха нормальный поц, — заволновался Дзен, — его не интересуют петухи…

— Это книга, дурень, — посмеялся я.

Тут посмеялся и Пятка, окончательно приняв мою кандидатуру в свое особенное общество.

— Или даже не…, — опроверг свой прошлый довод начитанный парень. — Географа напоминаешь… Который глобус пропил и снова вляпался в передрягу.

Пятка был из тех людей, которому непременно необходимо было похвастаться литературным багажом, ведь он сам себя считал гениальным писателем современности.

— Скорее я мечтаю, чтобы похоронили меня за плинтусом, — выдал я со вздохом единственную аналогию, которую знал.