Во имя истины и добродетели(Сократ. Повесть-легенда)
Шрифт:
И, получив согласие жреца, с рассветом выслал в Элевсин скороходов, а следом в окружении вооруженной стражи из отборных воинов двинулось торжественное шествие священнослужителей с горящими факелами во главе с самим Феодором. И, благополучно проводив таким образом шествие мимо удивленных спартанцев в Элевсин и обратно, в Афины, снискал Алкивиад всеобщую любовь. Сократ же, когда Алкивиад, желая с ним беседовать, прислал слугу, уклонился от встречи.
И, опасаясь, как бы афиняне не провозгласили своего любимца тираном [136] , поспешили тайные противники героя спровадить его в море для разгрома союзника Спарты, Ионии. И, снарядив Алкивиаду сто триер, устроили ему Афины пышные проводы…
136
В
И, вглядываясь в земляков, сейчас ликующих, а завтра негодующих, сегодня славящих своих вождей, а завтра проклинающих, сегодня сдержанных и мудрых, а завтра безрассудных и разнузданных, сегодня добродетельных, завтра злонравных, таких разноречивых и непостоянных, как дети в запале уличной игры, Сократ все чаще вопрошал: «О, боги! Что же есть народ?.. Что превращает разумную массу людей в стадо баранов, в нерассуждающую толпу? Отчего даже самый разумный, угодив в толпу, следует ее слепым страстям, сам заражаясь ими? Почему один и тот же народ от речей ораторов и вожаков преображается то в скопище все сокрушающих варваров, то в надежный бесстрашный заслон родных святынь?» И, не найдя ответа в разуме своем, сокрушался: «Но если я не знаю, что такое народ, как могу я указывать людям, образующим народ, дорогу к добродетели?»
И в эту-то пору сомнений Сократа Херефонт, преданнейший ученик его, тайком пробравшись из Афин в Фокиду, явился в Дельфы и, совершив омовение у Кастальского ключа [137] , вошел в храм Аполлона, желая спросить у оракула, есть ли кто на свете мудрее Сократа. И пифия, отпив глоток воды из священного ручья Кассотиды и пожевав листочки священного лавра, уселась в сокровенной части храма на треножник золотой, поставленный над трещиной в скале, и, закатив глаза, принялась выкрикивать слова, понятные только жрецам; и дельфийские жрецы, угадывая волю высших священнослужителей всех эллинских храмов, так огласили пророчество:
137
Кастальский ключ — источник на горе Парнас близ Дельфийского храма.
«В мудрости никто не сравнится с Сократом!»
И отправился домой ликующий Херефонт, и, войдя в Афины при закате солнца, направился прямиком к Сократу, возглашая встречным:
— Дельфийская пророчица нарекла Сократа мудрейшим!..
И, найдя учителя сидевшим дома на крылечке, сказал Херефонт:
— Сократ, я вернулся из Дельф и привез тебе весть: пифия сказала, что никто не сравнится с тобой в мудрости!
И Сократ, удивившись, спросил:
— Не путаешь ли ты, Херефонт?..
— Клянусь Аполлоном, Сократ, таково божественное пророчество…
И, усаживая рядом Херефонта, рассмеялся Сократ:
— Поистине достойна удивления воля богов-олимпийцев. Да какой же я мудрец, скажи на милость, если я знаю только то, что ничего не знаю?!
И Херефонт сказал:
— Да разве может ничего не знающий владеть наукой отыскивать истину, как этим ты владеешь!
— Никакой иной наукой, дорогой Херефонт, я не владею, — возразил Сократ, — кроме одной — наукой противоречия.
— И все же, мне думается, боги, даже устами пифии, солгать не могут.
— Ксантиппа! — закричал тут Сократ, оборотясь к раскрытой двери дома. — Подай-ка нам с Херефонтом по чаше вина во славу богов!..
…К утру весть о дельфийском пророчестве облетела весь город, но толпы афинян, устремившихся к дому Сократа с радостными поздравлениями, там его не нашли: Сократ спрятался у Критона.
Глава шестая
ВЕЛИКИЙ ГРАЖДАНИН
Тридцать тиранов окружали Сократа — и не сломили его мужества. — Разве дело в том, сколько господ? Рабство всегда
138
Афинский Совет Пятисот делился на десять «пританий» по 50 человек, каждая из которых по очереди председательствовала в Совете в течение 1/10 года.
Тяжело приходилось афинянам как никогда, ибо вовсе развалился Морской союз, и Афины сражались один на один со спартанцами и помогавшими им персами. И терпели афиняне поражение за поражением, и крупнейшее из них — у мыса Нотий [139] , где спартанский полководец Лисандр потопил немалое число афинских кораблей; не оправдал надежд и всеобщий любимец Алкивиад: ему хотя и удалось разбить ионянский флот у острова Андроса [140] , но ни сам Андрос, ни остров Хиос покорить не сумел, а значит, из войны, как обещал, Ионию, не вывел.
139
В Ионии.
140
Один из Кикладских островов Эгейского моря.
И раздраженные неудачами афиняне ожесточились до того, что даже пленных эллинов нередко обращали в рабство, а то и казнили, а тем, кого оставляли в живых, было решено по совету стратега Филокла отрубать большой палец на правой руке, дабы могли они быть гребцами, но не копьеметателями; и тот же Филокл, захватив однажды два вражеских корабля, приказал плененных матросов живыми сбросить в пропасть.
И не радовали афинян редкие военные успехи, так что, когда, с великим трудом снарядив последние сто десять триер (экипажи которых набирали даже из метеков и рабов с обещанием дать тем и другим право гражданства) [141] , вышли афиняне в море и в сражении у Аргинусских островов [142] разбили вражеский флот, потопив девять из десяти спартанских кораблей и шестьдесят кораблей их союзников, в Афинах вместо ликования потребовали судить одержавших победу стратегов, обвинив их в святотатстве.
141
Метеки — поселенцы, иногородние по рождению, но живущие в Афинах и потому считавшиеся неполноправными.
142
Острова у западного побережья Малой Азии.
Святотатство же стратегов заключалось в том, что из-за сильной бури, разразившейся после сражения, не сумели они ни тонущих сограждан спасти, ни погибших подобрать, дабы их похоронить, как то предписано религиозным обычаем.
Когда же вернулись стратеги домой — шестеро из десяти, ибо остальные предпочли отсидеться пока что за морем, — то демагог Калликсен и четверо других обвинителей потребовали в нарушение закона [143] , приговорить огульно всех стратегов к смерти.
143
Специальным постановлением народного собрания (так называемая «Псефизма Каннона») требовалось, чтобы дело каждого обвиняемого рассматривалось отдельно.