Во имя Камелота
Шрифт:
— Спокойно, — Гавейн поднял ладони. — Уходя, я запер ее в спальне.
— Уходя? — лукавый вопрос.
— Ты же не думал, что она рассказала мне все это за приятной прогулкой по саду замка? — парировал Гавейн.
Мерлин пожал плечами.
— Итак, теперь у нас троих есть тайна от короля, — заключил он. — И нет никакого решения.
— Я не буду долго скрывать это от Артура, — предупредил Гавейн. — У вас есть время до конца путешествия максимум, прежде чем я буду вынужден сказать ему.
— Долг превыше дружбы и любви? — Мерлин вздернул бровь, смотря на рыцаря с прищуром.
— Я уже
Гавейн встал, собираясь уходить.
— У вас есть время до конца путешествия, чтобы найти решение, — повторил.
— У нас есть, — поправил его Мерлин. — Тебе ведь небезразлична судьба этой девчонки, правда?
***
Трина металась по комнате раненым животным. Конечно, перед уходом Гавейна она чувствовала решимость бороться, найти выход, отправиться с Артуром в путешествие по Логресу, признаться, просить… Делать, что угодно, чтобы не сдаваться.
Но когда дверной замок щелкнул с другой стороны, решимость эта поубавилась. Если уж Гавейн, который еще пару часов назад был к ней так добр и нежен, запирает ее, как преступницу, что уж говорить об Артуре… Даже доброты короля не хватит на то, чтобы простить такую ложь. А хватит ли ему смелости и сумасшествия поверить, как поверили Мерлин и Гавейн? Будет ли он думать так, как его рыцарь, что она могла бы выдумать что-то лучшее, если бы хотела навредить, если бы и впрямь хотела лгать?
Трина подошла к окну, вглядываясь в лес за стенами Камелота. Посмотрела вниз, признавая, что выпрыгнуть было бы большей глупостью, чем остаться в замке и продолжать притворяться землячкой Мерлина. Нет и шанса, что она не разобьется у подножья башни. Тогда уж точно будет бесполезной для бабушки и ковена.
Если ты сдалась, ты мертва.
И если ты мертва, ты тоже сдалась, подумала глупо, из груди вырвался истеричный смешок.
Ты же хочешь жить, Трина?
О, она хотела. А еще она очень хотела, чтобы жили ее родные.
Вдох. Выдох. Еще раз.
«Не сдавайся, Трина. Борись».
Глава 12. Витчшир
Все тело ныло. Они были в пути уже несколько дней, и Трина, не привыкшая к верховой езде, чувствовала, как одна за одной каменеют мышцы, отдаваясь болью. К концу пятого дня от этой боли не отвлекали даже красоты Логреса, которые поначалу Трина разглядывала с восхищением, настолько явным, что Мерлину пришлось подъехать к ней и прошипеть на ухо:
— Девочка, не гляди так, словно никогда не видела собственного королевства.
— Разве многие, как ты, выезжают за пределы своей деревни? — парировала в тон ему.
Маг недовольно скривил губы:
— Разумно. Но все же следи за тем, что делаешь и говоришь. Не выдай себя раньше времени.
Трина кивнула, не потрудившись ответить. После утра, следующего за Белтайном, отношения между ней и магом заметно ухудшились. Он был обижен, что она открылась без его ведома рыцарю. Она — что он так не говорил и не советовал ничего более внятного, чем чтение книг в королевской библиотеке, дежурные
— Итак, девочка, ты решила всем выболтать нашу тайну или не устояла только перед своим красавцем-наставником? — тон мага был ворчливым и укоряющим, когда утром после майской ночи он явился в ее спальню вместо Джудит. Едва увидев его, Трина поняла: ее ждет выговор. И оказалась права.
Трина молчала, надувшись. Ей не нравилось, что Мерлин отчитывает ее, как девчонку, но и возразить было нечего: они договорились хранить секрет, а она не сдержала этого обещания.
— И? — Мерлин упер руки в бока, став похожим на сварливую тетку, которая ищет скандала. — Не удостоишь ответом?
Смело встретила взгляд прищуренных зеленых глаз:
— Мне нечего тебе ответить.
— О, есть что, — вкрадчиво, сладко, словно заманивая в ловушку. — Скажи-ка мне, девочка, — Мерлин подошел к ней вплотную, беря за подбородок и не давая отвести взгляд, — ты влюблена в него?
Трине хотелось солгать или промолчать, но, как и в первый день, в лесу, магия Мерлина клещами вытягивала правду наружу.
— Да, — сильное и уверенное, против воли.
Мерлин резко выдохнул, отпуская ее.
— Я так и знал! — всплеснул руками. — Я знал и все равно позволил этому случиться!
От этих слов в Трине поднялось чувство, будто ее застали за чем-то постыдным, за преступлением. Мерлин не должен был знать. Никто не должен был знать. Никто не должен был заметить.
— Ты же не скажешь ему? — с мольбой в голосе.
Маг округлил глаза.
— Оставь вас еще на пару дней вместе и говорить никому не нужно будет! Ты же… — словно поняв что-то, он резко осекся. — Нет-нет, — взволнованно продолжил, теперь уже напоминая матушку, которая трясется над своим чадом, — только не говори, что это первая девичья влюбленность и нет никаких шансов, что ты оставишь свои романтические фантазии.
Трина сглотнула, ощущая, как к горлу подкатывает комок из обиды и разочарования.
— Оставлю. — Холодно, сухо. Но голос предательски дрогнул.
Заметив ее расстройство, Мерлин смягчился.
— Послушай, девочка, — как мог, заботливо произнес, — в твоих же интересах не влюбляться ни в кого в Камелоте. В легендах, конечно, всегда пишут, что любовь преодолевает все преграды, но еще ни одних влюбленных не разделяли века. — Он вздохнул. — Прими совет того, кто прожил десятки лет и любил кого-то до самозабвения: если любовь мешает долгу, не впускай ее в свое сердце. Не люби.