Во имя отца и сына
Шрифт:
– Тоже, значит, наивное рассуждение, - повел тонкой подвижной бровью Климов.
– Выходит, вы плохо знаете своих идейных противников. У них ведь ничего святого нет. Единственный бог, которому они поклоняются, - рубль.
– Ну нельзя так, Петя, это слишком прямолинейно, - опять возразила Белла.
– Тогда выходит, что и маститые художники, и писатели, которые признают абстрактное искусство, - они тоже поклоняются рублю и в борьбе с тобой не брезгуют никакими средствами?
– Совершенно верно!
– возбужденно воскликнул
– Кстати!
– воскликнул Посадов.
– Вчера по телевидению выступал этот самый Женька Озеров. Ну, как всегда, нес всякую ахинею и, между прочим, - вы это учтите, Емельян Прокопович, пригодится, - сказал, что скоро будет ставить кинофильм о первом дне войны на границе по сценарию героя первых боев Ефима Поповина и писателя Макса Афанасьева. Поняли? Вот вам лишнее доказательство, что это одна шайка-лейка,
– Вообще, я не понимаю, кому и зачем нужна эта борьба, всякие там дрязги?
– вставила Белла.
– Зачем трепать друг другу нервы, здоровье? Вот Петя тоже нервничает, статьи пишет. А к чему? Зачем ему, скульптору, писать статьи? Разве мало у нас журналистов? Эта междоусобица, групповщина только делу вредит. Алексей Васильевич, скажите, что я права, а то он меня не слушается.
Белла говорила тоном обиженного ребенка и одновременно ласковой жены, смысл жизни которой - в заботах о муже. Но Алексей Васильевич, вместо того чтобы внять этому ангелу, спросил не без задней мысли:
– Говорите, групповщина? А ваш супруг к какой группе принадлежит, позвольте вас спросить?
– Не знаю, - беспечно рассмеялась Белла.
– Наверно, к той же, что и вы.
– А какая идейная платформа этой группы, позвольте полюбопытствовать, сударыня?
– наигранно допытывался артист.
– Идейность, партийность, народность, - выручил супруг замешкавшуюся хозяйку.
– Следовательно, другая группа, - резюмировал Посадов, - против идейности, партийности, народности? Так я вас спрашиваю, какая ж это групповщина? Это форменная идеологическая битва. Почему ж вы хотите, чтоб ваш супруг был где-то в стороне? Разве это не касается судеб нашей культуры, в конечном счете судьбы народа?
– Вы слишком обобщили и подняли на высоту, - оправдывалась Белла.
– Вы знаете, что Петя спит по пять часов в сутки?
– Возраст, дорогая моя. Все старики страдают бессонницей, - пошутил Посадов, подмигнув Климову.
– Какой же он старик!
– воскликнула Белла.
– Он еще совсем юноша.
– Значит, тогда от пылкой любви. Молодоженам тоже присуща бессонница.
Климов снова перевел разговор на Глебова.
Судили-рядили и сошлись на одном: бороться и отстаивать свою правоту до конца. Чернов - не самая высшая инстанция в этом деле. Климов советовал обратиться в горком, потребовать объективного расследования, в конце концов, передать решение судьбы Глебова на усмотрение коммунистов завода "Богатырь".
Глебов с Посадовым вышли. На
– Видали, как она в него крепенько вцепилась? Точно лайка в медведя. Не отпустит. Хватка мертвая. Чувствую: угомонится Петюша, остепенится.
– Вы думаете?
– усомнился Глебов - он был о Климове другого мнения.
– Могу спорить. Это опытная укротительница. Она из любого тигра сделает послушного бобика. Только хвостиком будет вилять… Ну да бог с ними. Хотя и жалко: еще один солдат выбыл. А храбрый был воин, неукротимый.
– Да будет вам, Алексей Васильевич. Вы ошибаетесь. Сами же говорите - "неукротимый". Значит, нельзя его укротить.
– Всем нельзя, а этой можно, эта - особая наездница.
– И, переходя к другому, напомнил: - Вот вам мой наказ - не принимайте все близко к сердцу. Что бы ни было, как бы дело ни обернулось, рано или поздно правда свое возьмет. Помните лозунг военного времени: наше дело правое - мы победим. И не забывайте, что послезавтра у нас премьера.
– Как послезавтра?
– встревожился Глебов.
– А так, как в афише.
– Но ведь послезавтра же партком? Меня снимать будут. Или, как говорится, освобождать.
– Это мы еще посмотрим. Нужно обязательно запросить у военных товарищей официальную справку экспертизы по письму Поповина. Непременно и немедленно… Да, между прочим, я тут вам журнал раздобыл со стихами Владимира Фирсова. Точно о вас стихи. Дома почитаете.
– И передал Емельяну журнал.
После ухода Глебова и Посадова между молодоженами произошла первая если не размолвка, то неприятная сцена. Белла подсела к мужу на подлокотник кресла и, ткнувшись лицом в его седеющие волосы, кокетливо спросила:
– Что такое Глебов? Ты его хорошо знаешь? Вы давно знакомы?
– Замечательный парень, настоящий, - не задумываясь, ответил Петр Васильевич и поцеловал пальцы жены. Именно так она и думала. Правда, ответ мужа ей не нравился, как и сам Глебов.
– Я понимаю, - тихо молвила она, - мы в долгу перед ним, вернее, перед его покойной мамой… Героической женщиной…
– Он достоин ее, - перебил Петр Васильевич, нежно сжимая руки жены.
– Этот Емельян не посрамил и имени своего отца, который тоже погиб за Советскую власть. Ты знаешь, родная, мне иногда кажется, что в нем сидит дух Сергея Лазо.
– А ты не выдумал его, не сочинил? Ведь ты у меня - увлекающийся ребенок.
– Она обвила руками шею мужа.
– Эти фельетоны… Нет, как ты себе хочешь, а я уверена, что дело тут не чистое, дыма без огня не бывает.
– Совершенно верно, вернее, против Глебова состряпано грязное, возмутительное дело, и те, кто это сделал, законченные подлецы!
– возмутился Климов, поняв слова жены по-своему.
– Я о другом, Петя. Я не верю Глебову. И думаю, ты в нем ошибаешься. Странный он какой-то. Я хочу быть совершенно объективной, хотя он и сын той женщины.