Во имя Разума. Уникум
Шрифт:
Он с трудом выплывал на поверхность из вязкой трясины. Он был маленькой частицей во вселенной, планктоном в безмерном океане. Но он действительно был, существовал, хотя и ничего не помнил. Плотный туман рассеялся. Та же снежная равнина, гора только одна осталась, осела, рассыпалась, утрамбовалась, накренилась под углом, да так и осталась полулёжа, застыла, не падает. Он попробовал приподняться над равниной, расправить крылья и взлететь, но равнина не отпускала его, держала намертво, словно он был частью ее. А как же путешествие среди звезд? Кто заманил его сюда, в ловушку? Если он может летать, то должен попытаться снова вырваться на свободу! Иначе нет
Гора шевельнулась, парные пещеры открылись, глянули на что–то пикающее, вспыхивающее зеленым, затем повернулись к нему. От горы отделилась согнутая колонна, потянулась к нему, но почему–то уже не было так страшно, как в первый раз. Что–то было такое в этом взгляде горы успокаивающее и доброжелательное. Так могла бы смотреть МАМА… Слово мелькнуло и пропало, затерялось в пустоте, но тепло от него осталось. Даже не слово, а понятие, чувство. Он не одинок. Он больше не один в этом бесконечном пространстве. Всё вокруг застила пелена, словно дождь.
– Ты что, плачешь? – ахнула Ксения. – Надо же, плачущий убийца! Как в кино! – Она тут же испуганно спохватилась: – Ой, прости!.. Ты же всё равно ничего не помнишь, да? А имя своё помнишь? По документам – Артем Демидов. Ты – Артём. Вспомни – Артём. Ну? Напрягись. Артём.
Бледный, осунувшийся, прикованный к кровати браслетами, но всё равно довольно симпатичный, совсем еще молодой парень. Маньяк! Убийца молодой пары с ребенком! Невероятно! Смотрит на нее во все глаза, невинно и растерянно, и плачет! Действительно ничего не помнит. Если бы он мог начать всё с чистого листа, может, уже не стал бы маньяком и убийцей? Почему люди становятся убийцами? Их тоже родили матери, они тоже ходили в школу. Так случилось. Ксения чувствовала к нему почему–то только жалость. Поправила ему одеяло у подбородка, отодвинула сползшую до бровей повязку. Он еще даже не бреется! Как ее младший братишка. Его засудят и казнят, когда он поправится. Если к нему память вернется. А может и хорошо, что ничего не помнит. Будет нормальным человеком. Или не будет. Останется идиотом. Вон как ему всю голову искромсали. Но смотрит осмысленно. Как это возможно, с пустым–то мозгом? Но имя пусть вспомнит. У собаки и то есть имя. И Ксения снова и снова повторяла: Ар–тём! А потом решила двинуться чуть дальше и указала на себя: Ксеня, запомни: Ксе–ня!
Он почему–то сразу понял: Артём – это он. Он – Артём! Не просто точка в пространстве. Ар–тём. А эта особь – Ксеня. Он уже знает два слова, два понятия! Их двое. Есть и другие такие же объекты, которые здесь толклись, но те чужие, посторонние, какие–то неодушевленные. Как и всё вокруг. Лишь он и Ксеня – настоящие. Вот только общение у них получается одностороннее, он–то ничего не может ответить, он совсем не чувствует себя. Нужно всё же постараться. Наверняка снова вернется эта ужасная боль. Но если перетерпеть, может и получится. Обязательно получится!
Боль вернулась. Но он уже был к ней готов и собрался. Из глаз лились слезы, из горла рвался беззвучный вопль. И вдруг его выбросило из заточения. Он взлетел. Он увидел внизу свое тело. Да, это его оболочка, покрытая простыней. Никакая не снежная равнина. А Ксеня сейчас кажется такой маленькой, беззащитной и такой родной. Он всё ещё ничего не помнил, но мир встал на место. Это, конечно же, больничная палата. А он почему–то прикован к кровати. Психически больной? Он в психушке? Вообще–то ничего удивительного, раз он ничего не помнит. Но как он вышел из тела? Он умер? Стал призраком? И что теперь?
Артём в панике ринулся к своему неподвижному
Ксения действительно была в панике. Мозговая и сердечная активность на приборе зашкаливали, а у Артёма закатывались глаза, он задыхался и сипел. Потом потерял сознание ненадолго. Она сорвалась было вызвать помощь, оглянулась напоследок, глянула на приборы. Да нет, уже всё в порядке. Артем теперь просто спал. Его сердце работало нормально. Что это было? Может, просто судорога. Впрочем, с такой–то травмой не удивительно.
Утром на обходе Ксения доложила Иван Санычу об этом происшествии.
– Но потом Артём всю ночь спал как убитый, – добавила она и запнулась на последнем слове. Смертник, приговоренный. – Он еще спит.
Сказала с теплотой в голосе, и Иван Саныч сразу это заметил.
– Ты, девочка, обязана, конечно, относиться к пациенту с заботой и вниманием, но не должна к нему привязываться, – сказал он, участливо похлопав ее по плечу. – Это пациент, а не твой парень, поняла? И не хочу лишний раз тебе напоминать, что это за пациент у нас тут.
Ксения закивала утвердительно, краснея и смущаясь.
– Я просто его пожалела, – вздохнула она. – Может, он стал другим. Уже не маньяк.
– Этого мы пока не знаем. Думаю, не надо тебе больше сидеть у его постели. Прогресс, как говорится, на лицо. Вон у него даже щеки порозовели. Дежурная сестра в коридоре, зайдет, если датчики засигналят. А ты ступай–ка домой, Ксюша, отдыхай сегодня.
Артём очнулся в тишине, почти абсолютной, если не считать попискивания приборов. Но если при–слушаться, где–то звенят колокольчики. За окном. Такие мелкие летающие существа... Он вспомнил! Это синицы! Как же это прекрасно – хоть что–то вспомнить! Неужели он больше не просто мысль, а нечто большее, объемное и материальное?.. Человек… И Ксенька человек… Девушка. Симпатичная. А остальные – тоже люди, они просто врачи. А сначала казались настоящими монстрами. Может это из–за лекарств? Или наркотики? Он что, наркоман?.. Нет, не вспомнить. Но начало есть. А еще – он умеет летать! Выбираться из своей телесной оболочки – это вообще невероятно! Но вот если бы он снова мог управлять своим безвольным телом… Хотя бы пальцем пошевелить, что ли!
Артём уставился на свою прикованную к кровати руку. Напрягся. Представил, как он разгибает браслет на запястье… Не отвлекаться! Палец! Пока только палец. По крайней мере, браслет выше, не помешает… Без толку. Никакого результата. Он все равно что труп! Лучше бы он умер!.. Нет, умереть всегда успеет. Он же может выходить из тела! Надо опять попробовать, а то вдруг ему всё это только приснилось.
Вышел из тела почти без напряга, как по проторенной дорожке. Болтаться в воздухе воздушным шариком вскоре надоело. Опустился на пол, встал на воображаемые ноги – так привычнее. И пошел! Он почти видел себя и почти чувствовал свое тело, как в вакууме. Подпрыгнул, оторвался от пола, снова взлетел, испытывая при этом просто щенячий восторг. Носился по комнате, натыкаясь на углы… и вдруг вылетел наружу сквозь стену, на улицу. Не–много растерялся поначалу, потом засмеялся. Свобода! Кто мог о таком даже просто мечтать? Да он Супермен!