Во льдах
Шрифт:
Закончив упражняться, повернулись в сторону корейцев:
— Корейским братьям — физкультпривет!
И кулак вверх — рот фронт, значит.
Те слегка опешили, но буквально на пару секунд: построились в шеренгу, и тоже:
— Физкультпривет!
Но без рот фронта. Просто поклонились. Восток — дело тонкое, а Дальний Восток — ещё тоньше.
Девочки пошли к себе — душ, переодеться, накраситься. Им выделили двухместный номер. Двухместный, но двухкомнатный, по меркам санатория — министерский. С торжественной, прочной мебелью морёного дуба.
И славно.
Я тоже принарядился к завтраку:
Но в наше время в армию ещё поди, попади! Шестикурсники-бурденковцы пытались и продолжают пытаться: хотим-де исполнить почётную обязанность! Чем ехать по распределению в Глушицы, не лучше ли послужить в госпитале? И опыта набраться, и оклад выше, плюс за звёздочки. Но не берут. Своих докторов хватает, выпускников военно-медицинских факультетов, не говоря уж об Академии.
Мне вот недавно написали, просят замолвить словечко. Я ответил, мол, с армией помочь не имею возможности, но есть вакансии в Ливии. Только требования высокие. Если хорошая успеваемость, если есть опыт работы, если уверен, что трезвость — норма жизни, тогда обращайтесь в комитет комсомола за рекомендацией.
За столом нас теперь четверо. Генерал давеча деликатно осведомился, не будет ли он лишним среди молодежи. Девочки заверили, что для них большая честь сидеть за одним столом с генералом, и все остались довольны друг другом.
Я справлялся у Анатолия Анатольевича, он подтвердил, что Медведев — старожил из старожилов, и дал ему самую лестную аттестацию.
Дмитрий Николаевич не в первый и не в десятый раз поправляет здоровье. Не всегда в санатории Орджоникидзе, бывает, лечится и в ведомственных. В ведомстве щита и меча, да. И за это время побывал во всех интересных местах, экскурсионных и неэкскурсионных. Поэтому девочки за завтраком спрашивали у него совет, где стоит побывать в первую очередь.
— Музей Ярошенко, — без колебаний ответил генерал. И объяснил, как пройти.
Девочки поблагодарили, и сказали, что непременно. Прямо сегодня.
И вот после бальнеолечебницы (девочки тоже решили полечиться: у Ольги когда-то был перелом голени, у обеих — мелкие спортивные травмы, а, главное, думаю, прельстила возможность на законных основаниях поваляться в тёплой грязи), мы вернулись в Кисловодск и дошли первым маршрутом до дачи Ярошенко.
Ай, славное место, чудесное место!
Ходишь, смотришь, и думаешь — как хорошо быть генералом! А если к погонам ещё и талант художника имеется, то лучше и придумать трудно.
Перед Шат-Горой я сел на банкетку, сел — и ушёл в картину.
Ярошенко, несомненно, что-то знал. Нет, не что-то, многое знал. И картина тому свидетель. Искать в ней скрытое послание смысла нет. Оно само найдет адресата, послание.
И я стал думать о другом.
А вот хорошо бы и мне купить такую дачу! Нет, в самом деле! Пусть
Можно, но не в Советском Союзе. Мистеру Твистеру не продали — и мне не продадут.
Если я очень попрошу — и отдам львиную долю валютной кубышки — мне дадут сотку-другую земли на окраине Кисловодска, а лучше Белого Угля или Подкумка. Стройся на здоровье! Только стройматериалы я буду закупать на остатки валюты, в продаже их нет. И вообще…
Оно мне нужно?
— Заснул, Чижик? — спросила тихонько Лиса. Тихонько — потому что музей, хотя мы, похоже, единственные посетители. Будний день, школьники в школах, оздоравливающиеся дышат воздухом. После обеда придут.
— Медитирую, — столь же тихо ответил я, и поднялся с банкетки. Посидел, поразмыслил, пора и честь знать.
Обратно мы шли шагом бодрым и веселым, выказывая окружающим радость от пребывания в знаменитом месте.
— И что с тем гусаром? — спросила Пантера, ничуть не запыхавшись.
— Ничего. Упал и упал. Несчастный случай. Там и табличка есть: «К краю обрыва не подходить!», снимающая ответственность с администрации парка.
— А ограду поставить, заборчик — не судьба?
— Во-первых, на ограду нет денег, — начал я.
— Понятно, дальше можешь не продолжать.
— Нет денег, — всё же продолжил я. — Это же Кавказ, его не огородишь. Во-вторых, это надо Берлинскую Стену ставить, потому что маленькая культурная оградка нашего человека не остановит, напротив, в ней он увидит вызов — и непременно полезет преодолевать. И, в третьих, именно там, возможно, и поставят. Но выглядеть будет ужасно, только представьте.
— После обеда сходим и представим.
Вернулись в санаторий в расчётное время. Девочки проверили мои показатели — пульс, давление. Остались довольны. На середину февраля назначена защита, вернее, две защиты. Ольга будет защищаться в совете Первого Медицинского, Надежда — в институте Лесгафта. Ольга делает упор на роль питания, Надежда — на роль физической подготовки. Нет, я не единственный объект исследования, есть и «Школа Ч», и другие подопытные, но я — козырный туз в этой колоде. И девочкам очень хочется, чтобы я сыграл в Тбилиси получше. Не посрамил себя, не выдал, не дискредитировал разработанные методики.
Сам не хочу.
Переоделись. Держим фасон, да.
Во время обеда Ольга как бы невзначай положила на стол буклетик музея Ярошенко. Генерал промолчал, но видно было — доволен.
Обсуждали новость: Советский Союз объявил о новой мирной инициативе. В целях изучения космоса на благо всего человечества, в рамках развития программы «Интеркосмос» подписан договор с Ливией о строительстве международного космодрома. На территории Ливии.
— Весь год в космосе вместе с нашими летали космонавты братских стран, ну ладно, это понятно. Но космодром? Это же и сборочные цеха, и подъездные пути, и много чего ещё. Наверное, в миллиарды обойдется, — сыграл простака я. Да и не сыграл, действительно ведь — миллиарды.