Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
Шрифт:
— Карахтерами не сошлись, так оно получается, — проговорил дед Степан. — И то, карахтер-то у Якова Филиппыча не приведи Бог какой. Ежели что не по-евонному, со свету сживет, кого хошь сживет. Это ему раз плюнуть. А ты бы в район подалась. Так, мол, и так. Не правый, мол, председатель. Мы-то что, мы-то вроде привыкшие ко всякому, законов не знаем, грамоте не учены, а ты ж образованная, Сергевна…
— Никто мне не поверит.
— Ох-хо, и это правда. Яков-то Филиппыч в большой силе перед начальством. Хозяин
— А мне казалось, что он из кулаков, — удивилась Евгения Сергеевна. Впрочем, подумала она об этом только теперь.
— Ни-и, что ты! Это он в силу-то вошел, когда колхоз стал. Оно и выходит, что власть как есть евонная. Прежде-то их во внимание никто не примал. А теперя Яков Филиппыч в районе всем нужон. Кому что надо, сейчас к нему. А он не откажет, не-ет. А ну, ленивая, наддай, язви тебя в душу!.. Мужика-то твоего правда заарестовали али бабьи сплетки это?..
— Правда, Степан Петрович, — вздохнула Евгения Сергеевна.
— Ишь, как оно в жизни выкручивается все. Зря небось?
— Зря. Не надо об этом спрашивать.
— Знамо дело, что не надо, — согласился дед Степан. — Оно и видно, что зря. У такой женщины, как ты, и мужик справный и честный должен быть.
Евгения Сергеевна улыбнулась невольно.
— В столицах испокон веку так, — продолжал дед Степан. — Друг дружку арестовывают, а то и вовсе-Как новая власть… Эх-ха! У нас-то поспокойнее будет. Живем — не жалимся. Война, конечное дело, а так-то жить можно, чего не жить, ежели живется. И до колхозов жили, и при колхозах живем. — Он взмахнул кнутом, и лошадь прибавила ходу.
А на подъезде к деревне Займище дед Степан отчего-то вдруг забеспокоился. Ему показалось, что лошадь стала припадать на левую переднюю ногу, хотя Евгения Сергеевна этого не замечала. Он остановил лошадь, вылез из возка и долго осматривал копыто.
— Ах ты, язви ее душу, мать твою! Подкова болтается, а я-то думаю, что такое?.. Не доедем, однако.
— А что же делать? — обеспокоилась и Евгения Сергеевна.
— Что тут делать, — сказал дед Степан, — ковать придется. Ладно хоть в Займище кузнец хороший.
Займище деревня небольшая, дворов тридцать всего. Колхоз здесь был слабенький, еле-еле концы с концами сводил. Евгения Сергеевна знала это по районным сводкам.
Остановились в центре села.
— Кума моя тут живет, — объяснил дед Степан. — У нее и побудете, покуда я справлюсь.
В избе была одна старуха. Дед Степан шепнул ей что-то, она согласно закивала.
— Скидывайтесь, — шамкая беззубым ртом, пригласила она. — У меня жарко натоплено, сопреете, а после смерзнете на холоду.
Евгения Сергеевна разделась сама, размотала с головы Андрея
— Вы не беспокойтесь, мы сыты, да и ненадолго, — стыдливо отказывалась от угощения Евгения Сергеевна.
— Горяченьких щец завсегда похлебать нехудо, а покуда Степан добудится Федота, ого как много время пройдет.
— Он что, пьян?
— А уж никак с неделю, поди.
Едва сели к столу, как отворилась дверь и в избу вошел мужчина в шинели. Один рукав, пустой, был засунут в карман.
— Здорова бывай, Мироновна, — стаскивая с головы шапку, сказал он. — У тебя гости, гляжу. Здрасте.
— Здравствуйте, — ответила Евгения Сергеевна.
— Проезжие, — пояснила старуха. — Кум Степан из Серова на станцию везет, а у коня подкова отскочила. Поехал к Федоту. Присаживайся тоже, похлебай щец моих.
— Сей час дома хлебал, — сказал мужчина. Он присел на лавку, ловко одной рукой свернул цигарку, так же ловко, зажав коленями кремень и трут, высек огонь и закурил. — А в Серове-то что делали? — поинтересовался он, внимательно приглядываясь к Евгении Сергеевне.
— Жили там. — Она почему-то подумала, что это какой-то уполномоченный пришел проверить их.
— Постой-ка, постой-ка! Не ты ли у Якова Филиппыча счетоводом работаешь?
— Работала, — сказала Евгения Сергеевна.
— Вот оно, значит, что, дела-то какие!.. Куда ж теперь?
— Еще не решила. Куда-нибудь.
— А не по-людски, нет, поступил Яков Филиппыч. Не по-нашему. И что ты с ним сделаешь!.. Никогда наперед не угадаешь, чего он выкинет. В Свердловск, небось, решила податься?
— Может, и в Свердловск.
— Да-а, была бы шея, а хомут, говорят, найдется. Голодно только в городах нынче. И у нас не мед с сахаром, а жить можно.
— Конечно, в деревне сейчас полегче, — согласилась Евгения Сергеевна.
— Оно так, — вздохнул мужчина. — А ты оставайся у нас в колхозе, слышь, а?.. Чего тебе Свердловск?.. Мне во как счетовод нужен! Кущ райских не обещаю, колхоз наш победнее «Большевика», однако живем. Будешь у меня помощником. Я здешний председатель. В колхоз примем, как положено быть…
— Спасибо за приглашение, — улыбнулась Евгения Сергеевна, — но нам лучше уехать подальше. Вы же сами знаете, что у Якова Филипповича в районе сильная поддержка.
— Рука у него длинная, это верно, но мы в обиду не дадим.
— От него всего можно ожидать. Да и мне не будет покою.
— Жаль, — проговорил председатель, — Но и тебя понять надо. Большую силу взял Яков Филиппыч, нету на него сладу. Ему что исполком, что райком, все едино. А я-то, грешным делом, понадеялся, что уговорю. Дай, думаю, попробую, чем черт не шутит!.. Наслышаны о тебе, такое дело…