Во власти бури

Хармон Данелла

— Это не я, а Штурвал, — еще больше смутившись, возразил Колин.

— Но ведь это была твоя идея!

Слезы высохли, но смеяться Ариадна не перестала до тех пор, пока не заболели бока. Сначала Колин только нерешительно улыбался, но постепенно комизм их внешности взял свое, и он согнулся вдвое от облегченного хохота.

— Ты похож на поросенка, неделю провалявшегося в луже! — еле произнесла Ариадна между взрывами смеха. — Достойный лондонский ветеринар весь обляпан грязью, как будто лечил своих пациентов прямо в хлеву!

— А кто это рядом с ним? — вторил ей Колин, изнемогая

от хохота. — Похоже, девчонка вывалилась из дилижанса на полном ходу!

— Колин, меня уже ноги не держат! Я так уже не смеялась с самого детства, с того дня, когда мы с братом вывалили целое ведерко дождевых червей няне в постель!

Кобылы все как одна повернули головы, прислушиваясь. Шареб помотал головой с таким видом, словно находил подобное легкомыслие странным.

Внезапно смех разом замер на губах Колина и Ариадны.

Оба смотрели друг на друга, казалось, целую вечность.

Девушка видела, как расширяются зрачки в глазах Колина, как эти ясные глаза темнеют, но не могла отвести взгляда. Он протянул руку и коснулся ее щеки, отвел прядь волос со лба. Она подалась навстречу.

— Поцелуй меня, моя прекрасная леди…

— Да, Колин… конечно…

Ариадна запрокинула голову. Веки ее отяжелели и сами собой опустились. Когда губы коснулись губ, у девушки вырвался тихий вздох. На этот раз поцелуй не имел ничего общего с наказанием. Он был неторопливым, и Ариадна могла расчувствовать ласку, оценить тепло и упругость губ, вкус рта и те чудесные ощущения, которые лишь краешком задели ее в прошлый раз. Волна сладкой дрожи прошла по ее телу, в груди родился благодарный стон. Инстинктивно девушка обвила руками шею Колина, чтобы притянуть его ближе. Язык скользнул вдоль линии сжатых губ, еще и еще раз, и в его щекотном прикосновении была невысказанная просьба. Губы Ариадны приоткрылись, впуская его.

О, несказанная сладость первого настоящего поцелуя — поцелуя, каким он должен быть! О, жар мужского тела и частый тяжелый стук сердца! О, первое смелое, но не наказуемое прикосновение!

Всем сердцем Ариадна прислушивалась к тому, как ладони скользят по рукам и плечам, сдвигая влажную рубашку.

Это казалось очень интимным, почти таким же интимным, как ладонь на обнаженной груди. Когда Колин отстранился, девушка не без усилия приподняла веки и бросила взгляд из-под ресниц. Она была одурманена, опьянена.

— Колин… — произнесла она совсем тихо, касаясь кончиками пальцев его щеки, — не уходи… я знаю, понимаю, что не должна… но пусть все будет как будет…

Не поднимая взгляда, он положил руку на мокрые бриджи, к которым пристала глина пополам с травой. Ариадна притихла, жадно ощущая прикосновение.

Ей хотелось сбросить одежду, чтобы узнать, каково это — когда руки ласкают обнаженное тело. Колин наконец посмотрел на нее.

— Видит Бог, я думаю точно так же. Никогда еще я не хотел женщину так сильно. Но даже если бы нас ожидало общее будущее, я все равно не взял бы тебя прямо в мокрой траве, на виду у всего мира. В особенности потому, что мы оба в мужской одежде. Только представь себе, что подумают люди!

Он улыбнулся так, как умел, — отчасти насмешливо, отчасти беспомощно. Ариадна лишь чудом удержалась,

чтобы не стиснуть его в объятиях и не зацеловать до полусмерти. Но услышанное заставило ее покраснеть и смутиться. Колин вытянул перышко травы и пощекотал ей подбородок.

— А мне все равно, что подумают люди!.. — с вызовом начала девушка.

И умолкла, потому что со стороны дома послышались шум и крики. Оказывается, прикатила телега. Тот, кто на ней приехал (очевидно, владелец фермы), уже бежал к затону, размахивая руками.

— Чтой-то, чтой-то?! — вопил он рассерженно. — Чей это, к дьяволу, жеребец брюхатит моих кобыл?

Колин вскочил и поспешил ему навстречу.

— Заберите его, черт вас побери! Я два дня держу тут течных кобыл для соседского, и на тебе! Чей-то чужой поспел раньше его, а денежки-то уж заплачены!

Похоже было, что Шареба позабавила ярость фермера, чьи планы он так легко разрушил. Он подождал, пока тот подбежит, размахивая кнутиком, потом просто повернулся к нему крупом и плавно застелился над землей в галопе. Казалось, он не бежит, а летит, не касаясь земли, по широкой дуге огибая изгородь. Ариадна бросилась навстречу с раскрытыми объятиями. Жеребец приветственно заржал и стрелой метнулся к ней.

Хвост его завертелся, как черный вымпел. Колин в страхе затаил дыхание, поскольку трудно было представить, что такой стремительный бег можно вовремя остановить. Однако в последний момент жеребец затормозил всеми четырьмя ногами.

Ариадне оставалось только заключить в объятия его точеную шею.

— Шареб, дорогой, как же я по тебе соскучилась!

— Ариадна, нам надо поскорее отсюда уходить!

— Эй, это ваша лошадь? Если он обгулял моих кобыл, я на вас в суд подам! — Пыхтя и отдуваясь, фермер приблизился к ним более коротким путем. — Я здесь хозяин, так что…

Внезапно глаза его перестали бегать от Колина к Ариадне, перестали даже мигать и уставились на Шареба. С недобрым чувством ветеринар проследил за его взглядом. Какой стойкой ни была глина, замазанная на сале, проливной дождь частично смыл ее с морды жеребца. Белая отметина проглядывала лишь местами, но тем более привлекала внимание.

Взгляд фермера медленно переместился на Ариадну. Возможно, он вспомнил ее крик и понял, что тембр ее голоса отнюдь не мужской, вопреки одежде. Теперь взгляд скользнул на грудь под все еще расстегнутой курткой.

— Эй, леди! Будь я проклят, если это не на вас объявлен розыск!

Дальнейшее заняло не более полминуты. Фермер, крепкий костистый мужик, бросился к Ариадне, вытянув руки.

Девушка отпрянула к жеребцу, и ей удалось бы вскочить ему на спину, если бы скрюченные пальцы не вцепились в ее куртку. Колин сделал бросок и сбил фермера с ног. Оба покатились по траве. Костистый кулак взметнулся и с силой ударил ветеринара в челюсть.

— Колин!

— На лошадь, быстро!

Фермер снова занес кулак, на этот раз целя Колину в висок. Ариадна в ужасе закричала. Однако она снова недооценила своего защитника. Он увернулся, заслонился локтем и в свою очередь нанес удар — в поджарый живот противника. Должно быть, сила его была недюжинной, потому что фермер согнулся пополам и его стошнило в траву.