Во власти бури
Шрифт:
— Ах, Тристан, Тристан! — Максвелл с благодушной укоризной покачал головой. — Ты так никогда ничему не, научишься. Вспомни, ты и без того по уши в долгах. Половина твоего состояния уйдет на выплаты… в том случае, конечно, если ты доживешь до вступления в наследство. Все, что у тебя есть, — это Шареб, да и того ты готов поставить на карту ради весьма сомнительного шанса на выигрыш.
— Я… у меня нет выбора! — мрачно пробурчал Тристан.
Ему вдруг пришло в голову, что это может оказаться вовсе не беспроигрышный вариант, как он полагал вначале, что он и впрямь может потерять Шареба.
— Ну
— Как чего? — удивился молодой человек. — Если Шареб победит, ты простишь мне долг, разумеется! И публично расторгнешь помолвку.
Он собрал все свои аристократические способности, чтобы в голосе слышалась глупая юношеская бравада. Слишком уверенный тон мог бы насторожить Максвелла.
— Так, .. — протянул граф. — А если Черный Патрик оставит твоего хваленного Шареба позади, тогда…
— Тогда обе последние из оставшихся в живых лошадей породы «Норфолк» — твои! — вскричал Тристан, в душе молясь, чтобы этого не случилось.
Максвелл долго изучал его, как насекомое, нацепленное на булавку. Глаза его алчно сверкали; под этим взглядом молодого человека прошиб пот.
«Боже, сделай так, чтобы он попался на приманку, чтобы принял предложение. Я не знаю другого способа вырваться из его лап!»
— А тебе не приходило в голову, Тристан, что Шареб и без того уже мой? Ведь если в ближайшее время ты не расплатишься с долгом, твое имущество пойдет с молотка. Этой частью вполне может стать Шареб. Если я заявлю на него права, начнется тяжба. Не думай, что его вот так просто придут и отберут у меня, а тяжбу неизвестно еще кто выиграет.
— Не так просто! — воскликнул молодой человек, на этот раз с подлинным гневом. — Я могу продать его хоть сейчас какому-нибудь влиятельному человеку за один фунт.
Раз уж на то пошло, просто чтобы он не достался тебе! И вот тогда к тебе точно придут и заберут его. Пусть я пойду в долговую тюрьму, но и ты останешься ни с чем!
— Скажите, пожалуйста, какой интриган! — Максвелл засмеялся, но видно было, что он обдумывает и взвешивает угрозу. — Если тебе настолько ненавистна идея, что Шареб попадет ко мне в руки, почему ты ставишь на него?
— Ну… потому что это не совсем одно и то же, — нашелся Тристан. — Если раструбить о подобном забеге Шареба в Ньюмаркете, в Норфолк съедется вся Англия, лишь бы увидеть все собственными глазами. Это будет сенсацией века!
— Да, но тебе-то что с того?
— Я не желаю видеть сестру твоей женой и сделаю все, что смогу, чтобы этому воспрепятствовать. Отец, конечно, был мечтатель… но я верю в него! Верю, что Шареб обставит твоего Патрика и тем самым освободит меня от долгов, а сестру — от данного тебе слова!
Он высказал все это напыщенно, сверкая глазами и жестикулируя, и очень надеялся, что слово «мечтатель» не ускользнуло от внимания Максвелла. Тот еще с минуту смотрел на него, потом насмешливо хмыкнул:
— Ну и дурак же ты, Тристан! Впрочем, не первый и не последний. Я нажил состояние на дураках, олухах и слишком самоуверенных умниках. Считай, что мы договорились. — Он подвинул к себе календарь и полистал страницы. — Когда?
Через неделю устроит?
— Через неделю? — Тристан нахмурился, чтобы скрыть торжество. — Пойдет!
— Я пошлю
Что касается официального пути, я дам объявления в лондонских газетах и…
В дверь постучали, и дворецкий, не дожидаясь разрешения, сунул голову в кабинет. Он выглядел обеспокоенным, седой венчик волос слегка растрепался.
— Осмелюсь побеспокоить, милорд! Маленькая проблема…
Максвелл немедленно поднялся, простился с Тристаном и вышел.
Так кончился разговор, стоивший молодому человеку больше нервов, чем вся его предыдущая жизнь, вместе взятая. Оставалось только покинуть этот ад, найти ветеринара (Господи, лучше бы Ариадна завела интрижку с грумом, все-таки такое частенько встречается, да и слово куда легче выговаривать!) и выяснить, что же на самом деле произошло.
Что касается забега, Шареб должен, обязан победить, иначе на земле нет никакой справедливости!
Ночь выдалась на редкость неуютная, безлунная и холодная. Надвигалось ненастье. Громада особняка была темной, за исключением окон кабинета, ронявших мягкий свет на газон.
Тристан направился было к конюшне, когда с задней стороны дома послышались крики и собачий лай. Звуки раздавались как будто сверху, потом резко затихли. Только собака продолжала тявкать.
В первую очередь Тристан испугался за сестру. Он уже готов был ринуться на помощь через парадные двери, но подчинился голосу рассудка и укрылся среди декоративного кустарника. Оказалось, он поступил весьма разумно. Спустя какое-то время, показавшееся очень долгим, через дверь для прислуги вышли трое. Они несли что-то очень похожее на мертвое тело.
Молодой человек окаменел от ужаса. Обливаясь холодным потом, он следил, как один из них выпряг из коляски старого мерина с провислым животом. Мертвеца вскинули ему на спину, двое вернулись в дом, а третий, высокий и жилистый, достал пистолет и проверил его. Потом сунул в карман, поднял что-то с земли (лопату — в страхе сообразил Тристан) и под уздцы повел мерина прочь от дома. В этот момент из темноты выскочила, заливаясь лаем, собачонка и принялась кидаться человеку на ноги. После безуспешных попыток отогнать ее криком он бросил поводья и замахал лопатой. Собачонка метнулась в темноту. Человек снова взялся за повод, но мерин выкатил глаза и начал так рваться, что труп почти сполз у него со спины. С проклятиями слуга огрел его черенком лопаты по крупу. Последовало короткое ржание, потом жеребец, казалось, смирился со своей участью и последовал за человеком.
Только когда звук шагов и стук копыт почти умолкли, Тристан решился покинуть свое укрытие. Несколько мгновений он оставался в нерешительности, переводя взгляд с темноты, где скрылся слуга с его зловещим грузом, на контуры конюшни. Очевидно, опасность сестре не угрожала, а он отчаянно нуждался в пище и отдыхе. Но любопытство пересилило. Кроме того, мрачная тайна Максвелла могла послужить лишним козырем в борьбе с ним. Кто знал, что сулило будущее?
Молодой человек крадучись последовал за слугой, стараясь держаться в густой тени и не приближаться слишком близко. В какой-то момент он испугался, что потерял след.