Во власти черных птиц
Шрифт:
Если ты не хочешь связывать себя с человеком, отправившимся на войну, я пойму. После того как твоя тетя в тот день поспешно увела тебя из моего дома, после того как Джулиус рассказал неправду о том, что произошло, мать на меня накричала и назвала жестоким. Она напомнила мне, что ты только начинаешь жить, и сказала, что такой умной девушке, как ты, совершенно незачем ломать себе жизнь ради парня, идущего на войну.
Ты можешь меня не ждать, Шелл. Я отдаю себе отчет в том, что тебе лучше жить, не беспокоясь обо мне. Но если все же тебе захочется держать со мной связь, если ты все же думаешь обо мне, я был бы счастлив получать от тебя
Любящий тебя Стивен
P. S. Жаль, что у меня нет твоих очков, которые, предположительно, дают возможность видеть будущее. Сейчас они бы мне очень пригодились.
Я улыбнулась, прочтя последнюю строчку, и снова склонилась над своей черной сумкой. В глубине одного из боковых карманов лежали мои летные очки с жесткими кожаными ремешками – подарок тети Эвы. Она купила их, чтобы заглушить воспоминания о толпе, избивающей немца на Либерти-Лоун-драйв во время моего последнего приезда. Мы оказались в гуще событий как раз в тот момент, когда полиция уводила пострадавшего, надев на него наручники. Его правый глаз заплыл, а нос и рот превратились в кровавое месиво. Мужчины со вздувшимися на лбу синими венами злобно выкрикивали что-то вроде чертова немчура и проклятый Ганс, не обращая внимания на женщин и детей.
Я постаралась отогнать воспоминание об этом жестоком эпизоде, надела очки, туго застегнула ремешки и снова откинулась на прохладные простыни, глядя сквозь выпуклые стекла на белый потолок. Письмо Стивена лежало у меня на животе. И хотя оно было легкое как перышко, я отчетливо ощущала его. Я подумала, что заверения продавца о том, что очки имеют магические свойства, могут быть правдой, как бы абсурдно это ни звучало. Я надеялась увидеть сквозь стеклянные линзы судьбу мира.
Но будущее не открывалось.
Только прошлое.
Я увидела, как двадцать шестого августа выхожу из поезда, чтобы отметить свое шестнадцатилетие в новом городе Стивена… и помочь тете Эве отвлечься от мыслей об угасающем в пансионате для туберкулезников муже. Они с дядей Уилфредом переехали в Сан-Диего в поисках более полезного для него климата, и я воспользовалась этой возможностью повидать ее, а также, возможно, снова встретиться со старым другом. Тогда лица окружающих еще не были скрыты марлевыми масками. Солдаты и матросы, прибывающие сюда для подготовки перед армией, улыбались лучам южнокалифорнийского солнца и хлопали друг друга по спине, как будто приехали в отпуск. В воздухе звенел смех, слышались разговоры о войне, а духовой оркестр играл жизнерадостный мотив «Там, далеко» [3] .
3
Over there – американская патриотическая песня времен Первой мировой войны.
Тетя Эва встретила меня на платформе в белом кружевном платье длиной до середины икр. Ее белокурые волосы, тогда еще длинные, до талии, были собраны на затылке в блестящие локоны.
Едва мы покинули вокзал, на котором было шумно из-за новобранцев и звуков музыки, я спросила ее:
– Ты, случайно, не виделась с семьей моего друга Стивена Эмберса, после того как переехала сюда?
– Виделась. – Она задела ногой мой покачивающийся чемодан, помочь нести который не предложила. – У Джулиуса теперь семейная фотостудия. Он фотограф-спиритуалист – на его снимках проявляются изображения умерших, которые вернулись, чтобы навестить своих близких.
– Я знаю, – кивнула
– Я позировала Джулиусу.
– Да ну?
– Пару раз. – Несмотря на отражавшееся в ее круглых очках солнце, я заметила странный огонек, заплясавший в ее карих глазах. – Я увидела его имя в газете, когда он организовал в феврале выставку своих работ, и была просто ошеломлена, увидев его фотографии. По моей просьбе он пытается вызвать твою мать и бабушку Эрнестину.
Я остановилась как вкопанная.
– Моя мама и бабушка Эрнестина проявились… на спиритуалистической фотографии?
– Ну да. – Она искоса взглянула на меня. – Во время трех сеансов Джулиусу удалось снять изображения двух светящихся фигур у меня за спиной, но их лица нам пока полностью не видны. Я сказала ему, что ты очень похожа на мать. Объяснила, что она назвала тебя в честь Мэри Шелли [4] из любви к науке, и он считает, что тебе, возможно, удастся склонить ее дух материализоваться.
4
Мэри Шелли (1797–1851) – английская писательница, автор романа «Франкенштейн, или Современный Прометей». Ее мать умерла через месяц после рождения дочери; отец и его друзья, помогавшие ему воспитывать девочку, вырастили ее «философом, даже циником». Биография и характер героини романа перекликаются с судьбой ее знаменитой тезки.
– Что? Нет! – Я с грохотом опустила чемодан на землю. – Папе не понравилось бы, если бы я стала позировать для Джулиуса Эмберса. Джулиуса вечно ловили в школе за выпивкой и курением, и он то и дело ввязывался в драки и всякие переделки.
Тетя Эва шмыгнула носом.
– Он исправился. Теперь он настоящий джентльмен – высокий и красивый, с прекрасными черными волосами. Ему едва исполнилось двадцать два года, а он уже одаренный фотограф-спиритуалист.
От удивления я открыла рот.
– Послушать тебя, так ты в него влюблена!
– Не говори так, Мэри Шелли. Я замужняя женщина, и мой муж смертельно болен. Я просто восхищаюсь работой этого человека.
– Ты покраснела.
– Прекрати. – Она хлопнула меня по плечу затянутой в белую перчатку рукой. – Я записала тебя на сеанс в домашней студии Джулиуса через два дня, и если ты будешь хорошо себя вести, уверена, что сразу после этого ты сможешь увидеть его брата.
Я потерла плечо. При мысли о том, что я буду позировать распутному Джулиусу Эмберсу, находясь в непосредственной близости от него, мне стало противно.
И все же… У меня в руках был входной билет в дом Стивена – билет на допуск к самому Стивену, что полностью соответствовало моим намерениям, когда я выходила из поезда на платформу.
Через два дня мы с тетей Эвой пересекли бухту Сан-Диего, чтобы попасть в дом Эмберсов на острове Коронадо. В Портленде семья Стивена жила в точно таком же районе, как и мы, где дома были расположены очень близко друг к другу.
Однако их новое жилище – летний дом бабушки и дедушки Стивена, унаследованный его семьей в 1914 году, – представляло собой огромное строение на берегу океана, с большими окнами под крышей цвета какао. Рядом возвышалось чудовищное сооружение из кирпича, которое было похоже на Торнфилд-холл, сошедший со страниц романа «Джейн Эйр», или любой другой величественный особняк среди английских пустошей. Входя в этот новый роскошный мир, я чувствовала себя ничтожной песчинкой из бывшей жизни Стивена.