Во власти мракобесия
Шрифт:
– Александр Васильевич, ну зачем раздувать всё это? Кому лучше будет? Шум, склоки, сор из избы… Ведь и без того у простых людей глаза на лоб лезут из-за сплетен про нас всех, а тут ещё громкое дело будет. Кому это нужно? Вам? Право, ни к чему… Поверьте… Можно же решить всё нормально, по-людски…
– Значит, не желаешь заявление писать?
Ильюшенко заёрзал на стуле, упёрся взглядом в пол, голос его зазвучал упрямо.
– Мне президент верит. Я буду работать, пока он мне лично не прикажет уйти.
– Ну и дрянь же ты, Алексей Николаевич. Ты же настоящий вор, и ты даже не скрываешь этого сейчас. «Давайте решим по-людски»! Стало быть, покуда президент
– Да какое там государство! Всё вокруг давно растащили! Если не взять сейчас что-то себе, то вскоре вообще ничего не останется в стране!
– Аппетитно говоришь… – Коржаков недобро улыбнулся, сощурился, опустил голову и повертел в руках авторучку. – Ладно, похоже, малой кровью тут не обойтись. Видно, ты возомнил себя неприкасаемым. Не хочешь оставить своё кресло добровольно – уйдёшь по-плохому… Прощай. Разговор у нас не получается.
– Александр Васильевич, вы же знаете, что все вокруг…
Ильюшенко набрал в грудь воздуха, приготовившись говорить долго и страстно, но Коржаков предостерегающе вскинул руку и резким жестом показал, чтобы Ильюшенко немедленно покинул кабинет.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. АПРЕЛЬ 1995
– Поздравляю с очередной перетряской! – Вадим Игнатьев налил себе кофе и посмотрел на Трошина. – Тебе тоже кофе?
– Нет, позже. Что там насчёт перетряски?
– Президент подписал указ об органах Федеральной службы безопасности. Отныне ФСК больше не существует, на её место пришла ФСБ. – Игнатьев помахал сложенной газетой и бросил её Сергею. – До чего ж осточертела вся эта чехарда…
После августовского путча 91-го года на Комитет государственной безопасности активно набросился Михаил Горбачёв, выделив Службу внешней разведки в самостоятельное ведомство, [13] а председателем КГБ назначил Бакатина. Но уже через месяц Борис Ельцин, взяв власть в свои руки, избавился от Бакатина, преобразовал КГБ в Агентство федеральной безопасности, затем в январе 1992 года превратил его в Министерство безопасности, а в декабре 1993 года МБ было упразднено и вместо него создана Федеральная служба контрразведки. Казалось, болезненное перекраивание спецслужб закончилось, однако апрель 1995 года показал, что переименовывать и перетряхивать снова и снова можно даже такие сложные структуры, как контрразведка. Самодурство верховной власти не знало границ, самодурство не признавало логики, но следовало нашёптыванию неведомых голосов, старавшихся преодолеть все заслоны и добраться до главного в стране человека, чтобы в угоду своим интересам кромсать и разваливать государство, высасывать его силы и через это набивать свои кошельки.
13
С ноября 1991 года – Центральная служба разведки СССР, с декабря 1991-го – Служба внешней разведки РФ.
– Ты не ворчи, – спокойно сказал Трошин. – ФСБ теперь не твоя вотчина.
– Но ведь так и нас начнут месить, как тесто, чтобы печь из нас блинчики и кренделя в угоду всяким чертям! – воскликнул, не сдержавшись, Игнатьев.
– Не
– Сергей, если можно бесконечно ломать контрразведку, чтобы она не совала свой нос куда не следует, то почему же нельзя перекрыть кислород и нашей службе? При нынешнем-то царе что угодно может случиться… Чёрт, выпить охота. Может, махнём по рюмке коньяка?..
– Что-то у тебя сегодня дёрганый вид.
– Обычный… С женой поцапался поутру. Не обращай внимания… Так тебе налить?
– Ну разве что за компанию. Десять грамм.
Коржаков стискивал телефонную трубку так, будто хотел сломать её.
– Да чего вы от меня-то хотите?! – с трудом сдерживая рвавшуюся наружу ярость, гаркнул он. – Что? А при чём тут я? И вообще, объясни мне на милость, почему ты так печёшься об этом Гусинском? Ах вот оно что… Нужный для страны человек… – Коржаков угрюмо покачал головой. – Да идите вы к дьяволу с этим человеком!
Александр Васильевич с такой силой опустил трубку, что сидевший напротив него Смеляков решил, что телефонный аппарат разлетится на куски. Это был редкий случай – никто не мог похвастать тем, что видел, как начальник СБП «выходит из себя». Коржаков всегда держал себя в руках.
– Вот ведь пристали! – Александр Васильевич никак не мог успокоиться. – То Батурин, то Лившиц, то Сатаров… Все звонят, прибегают, выпрашивают милостей для этого Гусинского! Всех он прикормил, всё руководство под его дудку пляшет! И так и сяк через ельцинских помощников подходы делает. Уж кто только за него в Семье не хлопочет. Вот Сатаров сейчас звонил, просил не трогать Гусинского, простить, он, дескать, хороший, его просто не так поняли.
Смеляков пожал плечами в ответ.
– Не понимаю, зачем столько шумного беспокойства? Гусинского никто не выгонял из России. Пусть возвращается. Разве ему въезд воспрещён?
– Да он, оказывается, со страху помирает, всюду трубит, что я чуть ли не собственноручно пристрелить его собираюсь.
– Александр Васильевич, насколько я понимаю, Гусинский – очень большая фигура в мире капитала. Этого отрицать нельзя. За ним стоит серьёзная сила. Я думаю, он достаточно побегал по заграницам. Давайте не будем обрубать ему надежду вернуть доброе к себе отношение. Мне кажется, лучше установить с ним оперативный контакт. Он экспрессивен, болтлив, наверняка поведает нам много интересного.
– Болтлив. В этом смысле они с Березовским стоят друг друга.
– С нашей стороны было бы упущением не воспользоваться этим его качеством.
– Завербовать этого проходимца? – засмеялся начальник СБП.
– Завербовать вряд ли удастся, но почему бы не попробовать? Гусинский труслив, но жутко хочет вернуться. Разве это не база для контакта? Давайте я займусь этим вопросом…
– Попытайся. Только мне кажется, что ничего не получится…
Коржаков оказался прав. Переговоры с банкиром через посредников ни к чему не привели. Гусинский категорически отказывался приезжать в Россию. Его страх за собственную жизнь был необъяснимо огромен. Кроме того, он хотел разговаривать только с Коржаковым. Похоже, банкир жаждал, чтобы самый главный человек в СБП лично гарантировал ему безопасность. Но было вполне очевидно, что никакие гарантии всё-таки не могут избавить Гусинского от постоянной тревоги. Есть люди, которые живут хоть и безнаказанными, но не безмятежными. Владимир Александрович Гусинский знал, что за проблемы возникли у него со спецслужбами.