Во власти мракобесия
Шрифт:
– Не поймёшь, – согласилась Вера. – Книга требует времени. Неужели так много зависит от времени? Ты это правильно заметил. Одного взгляда достаточно, чтобы увидеть свет и цвет, отличить одно лицо от другого, распознать движение – быстро оно или медленно, плавно или коряво. Но чтение требует времени и сосредоточенности. Литература не терпит спешки. Не случайно же сказано, что вначале было Слово… И Слово было Бог…
– Да, чтение требует времени, а мне сейчас катастрофически не хватает его. – Виктор осторожно тронул жену за руку. – Вера, а не поужинать ли нам?
– Ой, прости! Я всё болтаю и болтаю. – Она всплеснула руками. –
– Ты знаешь, я сегодня встретил Шкурина в Кремле. Он, оказывается, в администрации президента.
– Кто ж его там приютил?
– Чёрт его знает. Он после ГКЧП, помнится, всё про Филатова рассказывал, хвалился близким с ним знакомством. Может, оттуда ноги растут?.. Но каков фрукт! Сколько он крови мне попортил своей «партийной линией», чуть ли не в антисоветчики меня записал, а теперь… Если он демократ, то я – Папа Римский… Что ж такое происходит, Вера? Куда ни глянь, всюду жулики, проходимцы, карьеристы. А где же настоящие государственники?
– Тебе какой кусочек? – спросила Вера, подняв прозрачную крышку сковороды и указывая ножом на курицу. – Ножку или грудку?
– Ножку…
– Я думала, ты уже всё давно расставил по своим местам… – Она положила дымящийся кусок курицы на тарелку и неторопливо, ложку за ложкой, насыпала рядом крупного белого риса.
– Хватит! Куда столько!
– Подливку давать?
– Нет, спасибо.
– Я думала, ты для себя определился насчёт государственников. Настоящие трудовые лошадки и есть государственники. Высокопоставленные «шишки» в президентской администрации и министры занимаются только хапужничеством. Тебе это прекрасно известно. Настоящий государственник никуда не рвётся, он честно работает на своём месте и любит своё дело. Настоящий государственник – человек труда, созидатель, творец, а не политик, привлекающий к себе внимание дешёвыми лозунгами… В сущности, ничто в нашей стране не изменилось. Кто больше говорил «правильных» слов, тот и взлетал по чиновничьей лестнице вверх. Раньше «правильными» были одни слова, сегодня – другие. И раньше за воровство сажали, а теперь – нет.
– Раньше министрам и прочим небожителям не нужно было воровать, – уточнил Виктор. – У них всё было и без воровства. Льготы всякие, изолированные от простого народа курорты, ну и вообще власть. А теперь власть стала другой. Власть государственная – это одно, а власть денег – совсем другое. Но то и то – власть. Вот они и пытаются в единый кулак собраться.
– Ты ешь, не отвлекайся… Нравится?
– Очень вкусно.
– Ешь, после поговорим…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. 5–10 МАЯ 1995
В Москве только-только начали раскрываться клейкие почки, а в Венгрии стояла почти летняя погода. Всё было в цвету, птицы оживлённо пели и порхали в сочной зелёной листве, от людей исходила свежесть и лёгкость, в воздухе звенел смех, в каждом лице и в каждом движении чувствовалась наполненность жизнью.
Смеляков сидел в фойе отеля «Форум» и лениво перелистывал журнал, не читая его. Рано утром, когда Виктор прилетел в Будапешт, тёплый ветер принёс короткий дождь, затем тучи быстро рассеялись и выглянуло солнце. К полудню стало совсем жарко, но где-то на другом конце города собиралась гроза, небо потемнело, улицы погрузились в тень, хотя ощущение лета всё равно не отступило. Далеко, почти
Владимира Гусинского Смеляков заметил сразу. Банкир суетливо ходил туда-сюда, обуреваемый какими-то беспокойными мыслями, несколько раз останавливался перед входной дверью, что-то высматривал на улице, затем снова начинал метаться, скользя подошвами новых туфель на отполированных плитах пола. Весь его облик – от растерянного взгляда из-за стёкол очков, до нескладных движений пухленького тела – пробуждал в Смеля-кове желание рассмеяться, но Виктор сдержал себя. За Гусинским быстро двигалась жена – молодая красивая женщина с блестящими чёрными волосами. «Казачка», – сразу охарактеризовал её Смеляков. Она что-то спрашивала, однако банкир не отвечал ей, отмахивался. В двух шагах позади семейной четы следовали три охранника – крепкие парни с неподвижными лицами. Несколько раз банкир внезапно останавливался, доставал телефонную трубку, набирал номер, вслушивался и, не дождавшись ответа, прятал телефон.
Смеляков положил журнал на столик, встал, неторопливо прошёл мимо Гусинского к стенду с многочисленными туристическими буклетами, делая вид, что занят серьёзным выбором, взял что-то наугад и опять пересёк зал. В двух шагах за его спиной недовольно бухтел Гусинский. «И это называется охрана, – мысленно рассмеялся Сме-ляков. – Я ведь локтем коснулся его, мог выстрелить в упор, мог ножом ткнуть, но жлобы его и ухом не повели. А платит он им огромные деньги. Странное отношение к собственной безопасности, если принять во внимание его патологическую боязнь за свою жизнь».
Заглянув в бар на первом этаже, Виктор устроился на высоком стуле перед стойкой и заказал джин с тоником. Из-под потолка лилась спокойная музыка, негромко разговаривали посетители. На соседний стул пристроилась пышногрудая женщина и, многозначительно окинув Смеляко-ва с ног до головы томным взглядом, поинтересовалась на английском языке, нет ли у него желания угостить её.
– Меня учили не вступать в разговоры с незнакомыми дамами, – пошутил он.
– В таком случае давайте познакомимся, – предложила она, выразительно наклонившись вперёд и давая ему возможность оценить мощь её тяжёлого бюста.
– В другой раз, дорогая, – пообещал Смеляков и взял у бармена свой джин.
Сделав глоток, он вдруг почувствовал острейшее желание съесть кусок чёрного хлеба. Он в буквальном смысле этого слова ощутил вкус ржаного хлеба у себя на языке. «Наверное, это просто тоска по дому, – решил Виктор. – Хочется хорошо знакомого и привычного. И никакие бары с их коктейлями и проститутками мне не нужны». Допив джин и расписавшись на счёте, он вернулся в фойе отеля. Гусинского там уже не было.
За высокой стойкой мило улыбалась черноволосая девушка с тёмно-синими глазами.
– Скажите, господин Гусинский поднялся к себе в номер? – спросил Смеляков по-английски.
Девушка повернулась к шкафчику с висевшими там ключами.
– Ключа от его номера нет. Должно быть, господин Гусинский у себя.
– Благодарю вас.
Виктор шагнул в отделанный зеркалами лифт и поднялся на свой этаж. Убаюкивающе-мягко прозвучал звоночек, двери бесшумно скользнули в стороны. Виктор вышел и, поигрывая массивным металлическим брелоком ключа, направился к своему номеру, наслаждаясь упругостью ковра под ногами.