Во власти мракобесия
Шрифт:
Черномырдин неохотно подвинул к себе папку с документами, пролистал их, поправил очки.
– Ты уверен, что всё правильно? – спросил он, гнусавя.
– Виктор Степанович, опасность всей ситуации в том, что такой же информацией владеют австрийские спецслужбы, они всё зафиксировали. Они могут приступить к вербовке Кошеля на компромате в любой момент, если уже не приступили…
– Ну вы больше слушайте, шо они вам там подсовывают. А то они сунут! И сунут такое, что потом и мы, и все тут не расхлебаем… Но я разберусь! Мы в конце концов обязаны!
Смеляков встал, поняв, что разговор окончен.
По коридору
У себя в приёмной он увидел Волошина.
– Зайди ко мне.
Когда за ними затворилась дверь, Виктор сказал:
– Был у Черномырдина по Кошелю. Похоже, он не хочет принимать к сведению нашу информацию. Он сказал, чтобы мы меньше слушали, когда нам суют.
– Куда суют?
– Туда, – со смешком ответил Смеляков.
– А-а, понял. Лучше б ему засунули туда.
И всё же Черномырдин велел Кошелю написать заявление об уходе «по собственному желанию». Так что с должностью помощника премьер-министра Геннадию Кошелю пришлось распрощаться. Но только с должностью. Из Белого дома его так и не убрали.
Муравьёв ничуть не изменился с тех пор, как Смеляков видел его последний раз в МУРе.
– Что у тебя за серьёзный разговор? – спросил Виктор. – Выкладывай.
Заместитель службы безопасности Гусинского вздохнул.
– У нас есть достоверные данные, что солнцевские заказали Гусинского.
– Интересное дело! – Смеляков недоумённо пожал плечами. – А я тут при чём?
– Если это вдруг произойдёт, все стрелки сразу переведут на вас.
– Ещё раз спрашиваю: мы-то тут при чём?
– Гусинскому отовсюду насвистывают, что СБП ведёт на него охоту, так что если кто-то даст по нему залп, все подумают на вас, – с готовностью пояснил Муравьёв.
– Слушай, ты же бывший опер. Как ты можешь такое говорить? Ладно бы ещё журналюги подобную муть несли, но ты… Кто, как не ты, лучше других знаешь, что ни одна спецслужба в России «мокрыми» дела не занимается.
– Я знаю. – Муравьёв вздохнул – Но у Гусинского навязчивая идея.
– Так разубеди его!
– Владимир Александрович требует «серьёзной» проверки. А кто сейчас серьёзней вашей конторы? Сделай одолжение, помоги. Проверь по своим каналам, правда это или нет.
– «Владимир Александрович, Владимир Александрович»… Ты как-то странно произносишь его имя. У меня так не получается.
– Потому что ваша контора видит в Гусинском врага, а я люблю его.
– Любишь? – Смеляков не сумел скрыть изумление. – Интересное заявление. В каком смысле «любишь»? – И добавил шутливо: – Ты ориентацию сменил, что ли?
– Не в этом смысле… Не нужно смеяться. – Муравьёв горько ухмыльнулся. – Я как человека люблю его. Он – великая личность, необыкновенная. Заурядному человеку такой размах и такие замыслы не по плечу. Мы с тобой люди старой закалки, к новому миропорядку ещё не привыкли, а Гусинский строит этот новый мир. Он идеями буквально
– Да, удивительный, – согласился Виктор.
– Так ты поможешь?
– Ладно. Попробую что-нибудь.
– Спасибо, Витя. Я тебе очень обязан.
Муравьёв встал, и Смеляков, провожая бывшего коллегу, вышел к секретарше.
– Таня, вызови ко мне Воронина.
– Сейчас.
Вернувшись к себе, Виктор остановился перед телевизором, в задумчивости включил его, пощёлкал поочерёдно все каналы, выключил телевизор и подошёл к столу. Он сомневался, что кто-то из криминальной среды мог решиться ликвидировать Гусинского. Владимир Александрович был слишком серьёзной фигурой в мире капитала, да и служба безопасности «Моста» была профессиональной. Конкурентов, которые рискнули бы пойти на убийство, не было: мелких Гусинский давил, а с крупными умел договариваться. И всё же поступившую информацию надлежало проверить, так как за покушением мог стоять иной замысел – не передел рынка, а подрыв авторитета СБП. Муравьёв был прав, когда сказал, что в случае убийства Гусинского все средства массовой информации в первую очередь свалят преступление на службу Коржакова. Слишком часто в прессе слышались слова о личной неприязни начальника СБП к Владимиру Александровичу…
Дверь открылась, на пороге появился Воронин.
– Гена, – заговорил Смеляков, – как там Чеботарёв поживает?
– Чеботарёв? Который Кочерга, что ли?
– Да.
– Да живёт себе, сливает нам информацию время от времени.
– Он сейчас здесь, не за кордоном?
– Здесь.
– Надо повидаться с ним.
– Это запросто. У него стрип-клуб «Атиллиум».
– Ишь ты!
– Если надо, я съезжу. Заодно на девчонок погляжу, отдохну, так сказать, душой, – улыбнулся Воронин.
– Это ты, глядя на голых баб, собираешься душой отдыхать? Ну ты даёшь… Ладно, слушай, дело вот в чём…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. 11–30 ИЮНЯ 1995
Чеботарёв принял Воронина радушно, усадил за ближайший к сцене столик и распорядился, чтобы принесли фирменные блюда и коктейли.
– Ты не суетись, Митя, – остановил его Воронин. – Я если и выпью, то пару глотков, не больше.
– Обидеть хотите, Геннадий Иванович? – Чеботарёв показал крупные зубы, растянув мясистые губы в широкой улыбке.
– Вовсе не хочу. Просто я по делу к тебе. Впрочем, поем с удовольствием.
– Тогда и выпить надо. У меня бармены – высший сорт. Коктейли взбивают просто супер! – похвастал Чеботарёв.
– Я в этом ничего не понимаю. Если честно, то, по мне, лучше водки ничего нет.
– Так я организую водочки. Мне с завода «Кристалл» напрямую поставляют. Никакого левака, всё чин чинарём. Маринка! Пузырёк беленькой сюда! И чтоб мигом! Пулей давай!
На сцену вышла стройная девушка и, двигаясь в такт энергичной музыке, стала кружиться вокруг блестящего шеста. Её гибкое тело было плотно укутано в тяжёлый чёрный бархат.
– Вот на эту посмотрите, Геннадий Иванович! – Чеботарёв причмокнул от удовольствия. – Какая фигура! И танцевать умеет по-настоящему, не то что большинство мокрощёлок, которыми переполнены клубы. Нет, у меня девицы со знанием дела подобраны. Вы смотрите, сами поймёте.