Во власти мужа
Шрифт:
— Сказала. И что с того, Богдан? Думаешь, я стала меньше переживать из-за этого?
— А из-за чего ты так сильно переживаешь, Таша? Она у отца, в чем проблема?
— В чем проблема… — повторяю, чувствуя себя той, из которой делают идиотку.
Я не сдерживаю эмоции и ладони сами толкают этого непробиваемого человека в грудь, в надежде что там что-нибудь зашевелиться.
— Зачем ты ее увез, а? Сначала пропал на неделю, а потом берешь и увозишь! Ты никогда не забирал ее, даже если хотел увидеть. Я тебе запрещала что-то? Нет. В чем проблема, это
Он берет меня за плечи и слегка сжимает их, чтобы умерила пыл.
— Проблема в тебе. Ты истеришь, потому что боишься, Таша. — его сверкающий взгляд прожигает насквозь. — Боишься, что заберу дочь, да? Таким извергом ты меня считаешь? Ну же, не молчи, говори.
— Я ничего не боюсь, когда речь идет об Уле. — гордо заявила я.
— Да ты уже готова бороться… — поражается он и с прямым укором смотрит на меня. — С кем? Со мной? Я отец и не причиню ничего дурного Ульяне, выбрось из головы этот бред, поняла? Я не буду отбирать у дочери мать, можешь быть спокойна.
— Зачем тогда забрал и ничего не сказал? К чему эти выходки?
Богдан отстранился от меня и шумно вздохнул, собираясь с мыслями.
— Я имею право видеться с ней тогда, когда захочу. Но впредь буду предупреждать. Хорошо?
— Я не хочу, чтобы ты ее увозил… Она еще маленькая, у нее кормление по часам, и я буду переживать. Ты можешь приходить к ней в любое время.
Я тараторю, но он обрывает меня и заявляет свое, не объясняя причины.
— Нет, Таша… Я решил. Так будет лучше.
— Для кого?
— Для всех.
— Я не понимаю тебя, Богдан…
Говорю это ему в спину, потому что он закрылся от меня, отвернувшись к окну. Тянусь рукой к плечу, чтобы развернуть, но он делает это быстрее и пронзает меня взглядом наполненным горечью и болью.
— Мне сложно, Таша. Я борюсь с собой ка могу, но ты делаешь все, для того, что все мои попытки контролировать себя, не увенчались успехом. Делаешь это, даже сама того не осознавая. Не могу я на тебя спокойно смотреть и знать, что ты не моя и никогда ей не будешь. Я не смогу принудить себя забыть тебя, когда каждый день будешь мелькать перед глазами… Невыносимо от той мысли, что до сих пор ненавидишь меня и не можешь простить! Что мне еще сделать, чтобы не видеть упрека в твоих глазах? — задавался я вопросом и пришел к выводу, что уже ничего не изменит твоего отношения ко мне. Так отчего мучить себя? Я просто сойду с ума… Пойми.
Слова острыми иголками впивались в меня. Он говорит, а я вижу ту пропасть непонимания, которая стоит между нами.
— Помолчи, прошу… — я накрываю пальцами его губы. — Что ты такое говоришь? Какой упрек? Какая ненависть? Я простила тебя, Богдан… За все. Что было, и что не было.
Пальцы слетели с его губ и схватились за спинку стула, как за опору, что позволяла стойко стоять. И сжали так крепко, что костяшки побелели, и дерево рисунком впечаталось в кожу. Мне тяжело об этом говорить, но пришла пора снять груз с души, и пробить второе дыхание.
— Простила, но не до той степени, чтобы вновь доверится мне. — вспомнил
Его ладонь потянулась к свисающей пряди волос и погладила ее, и дойдя до самых кончиков, откинула ее на плечо. Я же почти не дышала. Замерла. Потому что хотела почувствовать каждую секунду своим сердцем и впитать смысл каждого слова, сказанного в мой адрес.
— Я не хочу, чтобы ты расстраивалась или терзалась из-за меня больше. Наш последний разговор сделал тебе больно, да? Как и мне. Я не буду больше повторять то, что было произнесено мной в тот вечер. Ни словом, ни намеком, ни взглядом. Но мне будет сложно выполнить обещание, если ты будешь все-время рядом, только из-за этого я прошу тебя разрешить видеться мне с Ульяной за пределами твоего дома.
— То есть ты больше не хочешь видеть меня в своей жизни? — усмиряя дрожащие губы, резюмирую я прямым вопросом.
— Я вынужден.
— Что ж… Тогда я вынуждена отказать тебе. — в горле скопился непробиваемый комок горечи. — Здесь и сейчас я заявляю тебе, что ты отныне не будешь видеться с Ульяной без моего присутствия.
— Издеваешься? Хочешь измучить меня?
— Да, Богдан, мучайся. Смотри и мучайся, раз так. И никогда больше не произноси тех слов, чтобы не причинить мне боль. Пусть так и будет. Все что мы заслужили.
Слова выплеснулись фонтаном отчаяния из меня. Я отвернулась от мужа, чтобы скрыть те слезы, которые не смогла сдержать. Мне дико больно и обидно. Слишком поздно, чтоб воротить время вспять и искоренить причину этих чувств, которые словно ножом сейчас режут по сердцу.
Я подавляю всхлипы, и сама корю себя за то, что такая слабая и ранимая. Мужские руки развернули меня, и придвинули к себе, удерживая в крепкой хватке.
— Зачем ты плачешь, Таша? Посмотри же на меня.
— Не могу. — умываясь слезами, мотаю головой и сопротивляюсь его попыткам приподнять мою голову. — В твоих глазах я увижу печаль и обреченность, что будет угнетать меня еще больше.
— А что хочешь в них видеть? Разве не этого ты добивалась, когда обрекла меня своей безответностью.
— Я лишь сказала, что не могу… — поднимаю на него зареванные глаза. — И ты так быстро смирился с этим. Ты четко услышал слова, но не услышал моих метающийся чувств.
Это не обвинение, это просто моя правда. Но у Богдана была своя.
— Я был оглушен своими. Твое «нет» было словно взрыв на атомной станции, все разлетелось вдребезги к чертям… Ты хочешь сказать, что твой ответ не отражал истинных чувств?
— В тот вечер ответ тебя дала моя голова с мыслями и памятью прошлого и предостережениями от ошибок в будущем. Но если ты спросил бы меня вновь, то на этот раз я ответила бы сердцем, которое, не смотря ни на что, способно чувствовать, верить и любить.