Во власти ночи

Абрахамс Генри Питер

— Вы правда надеялись, что я буду таким, как вы? Человеком, который боится всего и всех?

— Ты еще издеваешься! Да, я хочу, чтобы ты был таким, как я! Кем бы ты, интересно, был, если б не я? Может быть, я для тебя и недостаточно хорош, но я вывел тебя в люди! Я богатый человек, захочу — сниму трубку и позвоню самому министру.

— Вот и позвоните, — поймал его на слове Молодой Нанда. — Только не министру, а старшему инспектору Дю Плесси!

— И не подумаю. Я не хочу иметь ничего общего

ни с тобой, ни с твоей дурацкой политикой!

— Извините, но вам все-таки придется позвонить, отец.

— И не подумаю… Я не желаю тебя знать. Уходи из моего кабинета! Уходи из моего дома! Оставь меня в покое! Ты мне больше не сын. Уходи!

— Будьте благоразумны, отец. И уделите мне минуту внимания. Давуд и наш друг-африканец, которого полиция ищет столь усердно, сейчас у нас в доме. Три дня назад, когда начались массовые облавы, ^ая перевез их сюда из убежища, где они до этого прятались. Иначе они были бы схвачены, и смерть Сэмми Найду потеряла бы всякий смысл.

— О нет! — жалобно проговорил Старик Нанда. — Все, что угодно, только не это! — Он зажмурил глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону, издавая тихие стоны, вырывавшиеся, казалось, из самой глубины его груди.

— Простите, — сказал Молодой Нанда, смягчаясь. — У меня не было другого выхода. Ваш дом — самое безопасное место. Это один из немногих домов, принадлежащих индийцам, который вне подозрения и который даже не обыскивали. К тому же он на европейской территории.

Несмотря на свое отчаяние, Старик понял, что сын в самом деле сочувствует ему, а это бывало так редко…

— И ты смеешь навлекать опасность на свою мать, на сестер, на меня?

— Моим друзьям грозил неминуемый арест, отец.

— Да плевать мне на них! Не хватало еще, чтобы я за них беспокоился!

— Но я за них беспокоюсь, отец, и вам тоже советую беспокоиться, потому что, если их арестуют, вам тоже не сдобровать!

— Я скажу, что ничего не знал. Если надо, под присягой. У меня есть влиятельные друзья, которым я оказывал различные услуги.

— Они вам не поверят, отец!

— Поверят!

— Вы так на них полагаетесь?

— А почему бы и нет? Я доказал им, что я их друг. Давал им деньги. Преподносил подарки. Заявлял о своем несогласии с вашей идиотской политикой. Вот увидишь, они мне поверят!

— Нет, отец. Я постараюсь, чтобы не поверили. Если моих друзей арестуют по вашей вине, я представлю доказательства, что вы втайне поддерживали и финансировали наше движение и что ваше дружественное отношение к ним и подарки — всего лишь маскировка.

— Нет! Ты этого не сделаешь!

— Посмотрим!

— Но ты же мой сын! Я твой отец! Ты не можешь поступить так со мной, со своей матерью и с сестрами.

— Смогу и

поступлю, если понадобится!

— Какой же ты после этого мне сын!

— Я должен бороться, потому что я человек, я должен постараться искупить грехи своего отца.

— Кровь не вода…

— Кровь — это только кровь, не более.

В голосе Молодого Нанды уже не слышалось прежней симпатии.

— Пожалуйста, не говори так со мной. Я старый человек. И мне трудно сносить озлобление сына.

— О боже! Ну что вы тянете время! Поймите же: ваш единственный шанс уцелеть и сохранить свое богатство состоит в том, чтобы помочь нам. Конечно, рано или поздно, как бы вы ни изворачивались, они отберут у вас все. Но до тех пор, пока это не случится, вы не признаете, что я прав. С помощью вашего ума, действуя где подкупом, где смиренной мольбой, вы умудрялись преодолевать все препятствия, и у вас сложилось ложное представление, будто вы сможете выдержать шторм.

— Ты презираешь своего отца.

— Нет. Но я не уважаю его убеждений и образа жизни.

Старика ослепила вспышка неистового гнева.

— Что ты понимаешь? Ты никогда не подыхал с голоду, тебя никогда не пинали, не били, и никто не обзывал тебя «проклятым кули». Я избавил тебя от всех этих унижений.

— Знаю. Вот почему я никогда не смогу презирать вас. В отличие от меня, у вас не было никакой защиты в этих джунглях. Я это понимаю. Но мы — люди и должны бороться за то, чтобы быть людьми, а не дикими зверями.

— Ив этом мире людей сын шантажирует своего отца?

— Этого требуют интересы борьбы за то, чтобы превратить мир зверей в мир людей.

— А своих чернокожих приятелей, которые беспощадно убивают индийцев, ты тоже причисляешь к миру людей? И ставишь на карту все, что у нас есть, ради них?

— Ради нас самих, отец! Ради нас самих! Вы достаточно умны, чтобы понять это.

— Да, я не дурак. А вот ты простофиля, который верит в сказки с хорошим концом. Несмотря на все свои благородные чувства, ты потерпишь неудачу.

— Ну и что ж? Лучше потерпеть неудачу, чем сидеть сложа руки.

— Что может быть хуже, чем лишиться всего, что у тебя есть?

— Думаю, что вы сами можете ответить на этот вопрос, отец. Вы закрываете глаза на правду, но в глубине души знаете ответ.

— Да поможет нам бог, если черные окажутся у власти.

— Да поможет нам бог, если мы не прекратим это бесполезное препирательство. Вчера вечером полиция задержала единственного человека, которому известно, кто скрывается у нас в доме.

Старик Нанда спрыгнул со своего большого кресла, и Молодой Нанда принялся его успокаивать. В конце концов его усилия увенчались успехом: крики и ругательства стихли, буря миновала.