Во власти обольстителя
Шрифт:
Герцог не стал перехватывать инициативу, как Аннабелл первоначально предположила, и позволил ей полную свободу действий. Она провела рукой по подбородку Хантфорда с уже отросшей щетиной, коснувшись губами его губ, потом поиграла с ними языком. Оуэн застонал и, жадно целуя, стиснул Аннабелл в объятиях.
Ее тело тут же откликнулось на знакомый вкус. Горячая влага стала накапливаться у нее между бедер, и она инстинктивно прильнула к нему. Ей стало удивительно хорошо, но этого было мало. Еще крепче прижавшись к Хантфорду, Аннабелл разозлилась на свои юбки и нижнее белье, разделявшие
— Аннабелл! — выдохнул Оуэн. — Господи! — Потрясенный, казалось, он едва дышал.
Аннабелл откинулась назад, испытывая неловкость и стыд. На ее взгляд, она все сделала правильно. Что же касается умения целоваться — это был новый для нее опыт.
— Я прошу прощения, — с трудом выговорил Оуэн. — Мне сложно контролировать себя, пока вы рядом.
Не зная, как реагировать на эти слова — то ли обидеться, то ли воспринять их как лесть, — она слезла с его колен и отодвинулась в дальний уголок сиденья. Герцог тем временем опустил рукав сюртука и пригладил волосы.
Аннабелл выглянула в окно и с удивлением увидела, что они находятся в нескольких улицах от ее дома.
— Мы почти приехали. — Беспокойство, которое она испытывала о здоровье матери и целиком забытое, стоило ей поцеловать герцога, вновь навалилось на нее каменной грудой.
— Я подожду в карете, — предупредил он. — Позволю вам встретиться с семьей без посторонних.
Аннабелл минуту размышляла над его словами.
— Если вы не собирались зайти со мной в дом, зачем вообще нужно было провожать меня? Достаточно было послать со мной лакея. — Ей казалось, что он поехал вместе с ней только из-за того, чтобы узнать, говорит ли она правду о тяжелой ситуации, в которой находится ее семья.
— Хотел быть уверенным, что вы благополучно доехали.
— И быть уверенным, что я вернусь?
Хантфорд спокойно посмотрел на нее.
— Да.
Честно, даже слишком честно!
— Я ведь дала обещание вам и вашим сестрам, — напомнила Аннабелл. — И сдержу его. Но мне тоже нужно быть уверенной, что с моей родней все в порядке.
— Я знаю. — Когда герцог достал из-под сиденья корзину с продуктами, она вдруг сообразила, что из всех людей он единственный, кто может ее понять. Герцог любил своих сестер, как она любила мамочку и Даф. Между ними словно протянулась ниточка, но в это мгновение он показался ей таким мужественным — и одновременно таким беззащитным! — что она была готова вновь кинуться к нему и крепко расцеловать.
Карета затормозила возле ее дома. Прохожие, которые спасались бегством от дождя, остановились и с любопытством принялись следить за происходящими событиями. Теперь о ней станут судачить во всех близлежащих тавернах. Дождь лил как из ведра, поэтому Аннабелл накинула шаль на голову и приготовилась промчаться бегом расстояние до крыльца.
— Минутку. — Герцог достал из-за спинки сиденья зонтик, не замеченный Аннабелл, раскрыл над ней и повел ее к дому. Сколько раз она, усталая, тащилась по этой булыжной мостовой, но ни разу — ни разу! — даже не мечтала, что все может так измениться.
— Полностью располагайте своим временем. — Герцог помог ей подняться по ступенькам. Аннабелл шагнула внутрь и
Аннабелл вдохнула носившийся в воздухе аромат свежевыпеченного хлеба, резкий запах притирания, которое миссис Боумен использовала для своих больных суставов, и запах плесени, который, казалось, въелся в ковровую дорожку на лестнице. Все было таким знакомым, словно она надолго и не уходила из дому, а только что вернулась сюда после рабочего дня в магазине. Она двинулась вверх по лестнице, в нетерпении ожидая встречи со своими близкими и беспокоясь, что мамочка еще больше исхудала, а Даф стала еще бледнее от истощения. Нет, какие бы проблемы ни возникли перед ними, она все их решит. Аннабелл расправила плечи. Так было всегда!
Поднявшись на площадку, Аннабелл подошла к двери квартиры, взялась за ручку и остановилась в нерешительности. У нее имелся собственный ключ, но не хотелось пугать Даф, поэтому она сначала легонько постучала, а потом вошла в гостиную.
Здесь царила чистота. В вазе на столике стояли свежесрезанные цветы. Пахло лимоном, как будто со всех поверхностей в комнате только что вытерли пыль и протерли их ароматной жидкостью. Большой поднос, на котором выносили помыть чайник и чашки, стоял пустым. Они что, ничего не едят? Опустив корзинку на столик, она позвала:
— Дафна!
— Аннабелл! — Сестра влетела в комнату, и они обнялись, смеясь и плача. До этого момента Аннабелл не осознавала, насколько соскучилась по младшей сестре. Без нее она чувствовала себя не в своей тарелке, зато теперь все стало на свои места. Обнимать Даф было то же самое, что держать в руках солнечный зайчик, — теплый, светлый, который лечит душу.
Когда они обе уже наплакались, Дафна отстранила Аннабелл на расстояние вытянутой руки.
— Новые очки! — воскликнула она. — Ты стала в них еще красивее.
Аннабелл уже забыла, что теперь выглядит по-другому.
— Я в них лучше вижу. — И с облегчением заметила, что если не принимать во внимание тени под глазами Дафны, вид у нее был свежий и она все так же прелестна. Голубые глаза оживленно блестели, щеки розовели. — Ты просто как картинка. Я боялась, что без меня ты замучаешься до изнеможения.
— Миссис Боумен приходит через день, чтобы посидеть с мамой, поэтому я могу выходить из дома, чтобы купить все, что требуется. Денег, которые ты прислала, с избытком хватает на еду и на все необходимое. Главное, чтобы ты не перетруждалась, Белл.
Аннабелл подумала о полных хлопот, но счастливых часах, которые она проводит в мастерской герцогского особняка.
— Нет-нет. Все нормально. Правда. Как мамочка?
Даф покусала нижнюю губу.
— Пойдем, посмотришь сама. — Она взяла Аннабелл за руку и провела в темную спальню. Мать как раз спала. Лицо больной было бледным, как ее ночная рубашка. Волосы поседели еще больше, что было странно. Люди не могут так постареть за неделю, однако мать, судя по всему, смогла. Аннабелл подошла к краю кровати и погладила мать по сухой, как бумага, щеке, потом наклонилась и поцеловала ее в холодный лоб. Губы у матери были растрескавшиеся и сухие.