Во все Имперские ТОМ 12. Финал
Шрифт:
Я крепко призадумался.
Было во всех этих видениях моего сына что-то неуловимо знакомое. Я будто и сам знал то, о чем говорит Рюрик, но теперь всё это забыл.
Как будто я сам был потерянной душой, вроде моего сына, душой, которая заплутала в реинкарнациях и теперь мучительно пыталась припомнить свои прошлые жизни...
Стоп.
Какая к лешему прошлая жизнь? Была конкретная вещь, которую я забыл. Точнее, вещь, которую Алёнка стерла из моей памяти насилием.
Тайны масонов, Духовное Перводрево...
— Там были золотые вспышки, в твоем сне, — произнес я.
Это
— Да! — воскликнул мальчик, — Да, папа! Были. Ты знаешь. Я так и думал, что ты знаешь!
Рюрик явно разволновался.
А я теперь вспомнил.
Меня самого как будто озарило золото магии. Да, я теперь помнил эти вспышки. Пылающая золотая бездна...
— Ты видел Тайны масонов, составляющие Духовного Перводрева, — сказал я, тщательно подбирая слова, — В прошлой жизни ты знал эти Тайны, дающие божественную власть. Власть, как у твоей мамы. Но потом ты их забыл. А теперь вспоминаешь во сне. Человек, разрубающий оковы — это освобождение рабов. А мертвые маги возле него — смерть магократии. Это Тайна консервативных масонов. Несбывшееся пророчество. То самое, исполнение которого предотвратили мы с твоей мамой. Страшный человек из пещеры, которого ты видел — это Дыгый. Уральский маг, который и дал тебе твою силу. Либератор убил его. Это Тайна либеральных масонов. Ну а каменный Либератор — это идол. Про него говорила Тайна радикальных масонов. Так что теперь ты знаешь три Тайны, сын.
На несколько секунд повисло молчание.
Рюрик внимательно глядел на меня, будто хотел прочесть некий скрытый смысл в моем лице.
— И что будет дальше? — спросил мальчик, — Я узнаю остальные Тайны?
— Думаю, что да, — честно ответил я, — Ты их вспомнишь, рано или поздно. Тебе осталось узнать еще девять Тайн. И мне кажется, твои сны откроют их тебе. Я бы тебе с радостью помог, сын, но не могу. Я сам когда-то знал Тайны, но я забыл их. Твоя мама стерла их из моего сознания. И волшебных снов у меня нет. Только кошмары про то, что я Крокодил и плаваю в Волхове.
— Тебя тоже мучают странные сны?
Мальчик пришел в восторг от моих слов, мы теперь стали как будто ближе, чем были раньше, ночные кошмары, наш общий секрет и проблема, сблизили нас за один короткий миг.
Рюрик наконец узнал во мне родственную душу.
— Да, сын, меня мучают сны. Бог говорит и со мной...
Мальчик бросился ко мне и обнял меня.
Я потрепал его по золотым волосикам.
— А что будет, когда мне приснятся все двенадцать Тайн, папа?
Я ответил не сразу.
Солнце уже почти зашло, над парком опустились весенние сумерки, и ветер как будто усилился, сосны громко заскрипели вокруг нас...
— Послушай меня, сын, — произнес я, — Внимательно послушай, если только веришь мне. Я люблю тебя, но верить мне или нет — решать тебе...
— Я тебе верю, папа, — сказал Рюрик.
— Хорошо, сын. Тогда слушай. Настанет день, я не знаю когда, но рано или поздно он настанет — день, когда ты вспомнишь все двенадцать Тайн. И тогда ты соберешь Духовное Перводрево. И станешь сильнее своей мамы. Потому что твоя мать владеет Духовным и Физическим Перводревами. Но ты — выше даже этого. Ибо у тебя будут и оба Древа, и еще твоя врожденная аура, усиленная
— И тогда...?
Голосок мальчика звенел, Рюрик явно испытывал сейчас и восторг, и страх одновременно.
А я наконец нашел в себе силы сказать то, что следовало сказать уже давно:
— И тогда мы с тобой отправим маму на заслуженный отдых. И ты сам будешь править миром, без неё. Ты умный и добрый мальчик. У тебя получится править лучше, чем у мамы. Я уверен в этом.
Конец.
4 ::: Всепожиратель
«Ненависть — важнейшая вещь в жизни. Мудрый человек, утративший чувство ненависти, созрел для бесплодности и смерти»
Юлиус Эвола, «Метафизика войны»
Мое решение было сколь стремительным, столь же и парадоксальным.
Я просто устал. Они мне надоели. ВСЕ они.
Почему я, КРОКОДИЛ, должен постоянно сдерживать себя, постоянно терпеть мучительный голод, быть частью ЧУЖИХ планов...
Почему я должен рисковать своей жизнью, наконец?
Я на такое никогда не подписывался, я не давал согласия на это!
Мир просто с наслаждением насиловал меня. Но теперь этому конец. Сейчас насиловать буду я. Без смазки и жестко.
Наконец-то.
— Прощай, Таня, — бросил я сестре.
А потом кастанул на себя полётовское заклятие и взмыл в небеса, подобно инвертированному метеору.
Я промчался сквозь мой собственный защитный купол, тот булькнул и окатил меня сине-фиолетовыми брызгами магии...
Я был в ярости, и моя ярость вела меня.
Сейчас я все закончу. И больше никто не посмеет помыкать мной.
Гренландия осталась далеко внизу, и мой флот тоже, и вражеский флот...
Плевать на них.
Я летел к высшим удовольствиям всепожирания, к чистейшей МОЩИ, на этот раз не замутненной обязательствами.
Я мчался сквозь ветра и облака подобно павшей звезде.
Моя скорость была запредельной, я уже оставил позади Европу и теперь летел над просторами азиатской части России.
Я знал, куда лететь без всяких координат.
Моя божественная чуйка вела меня, а Либератор, казалось, сам звал меня к вершинам упоения властью...
Вот теперь я наконец услышал Зов. Не Зов непонятного Перводрева, а первозданный животный Зов Либератора.
И я принял этот зов, он был близок мне...
Чем я собственно отличаюсь от Либератора? Мы с ним одной крови. Мы оба — жертвы несправедливости, выкидыши Вселенной!
И мы оба жаждем лишь двух вещей — свободы и справедливости. В самом прямом значении этих слов...
Я разглядел внизу Норильск — россыпь серых зданий.
Алёна вроде говорила, что Павловск должен лететь сейчас в ста километрах к северу от Норильска.
Но там Павловска не было, я промчался над Норильском, и над какой-то рекой, и над скальной грядой, и лишь тогда обнаружил Павловск — город уже успел улететь километров на триста от той точки, про которую сообщала Алёнка.