Во все Имперские Том 7. Орден

Беренцев Альберт

— То есть как? — тут же заспорил в своей обычной манере Царь, — Нагибин еще жив, если ты не заметила…

Швырнуть в них что ли грузовик? Но у меня не было времени снова рубиться с Алёнкой, мне срочно нужно было к эшафоту.

Так что я просто ринулся к груде металла, до которой мне оставалось буквально пара шагов, благо, один мой шаг покрывал метра четыре. Краем глаза я успел увидеть, как Алёнка с бугровщиками растворились в черно-золотой вспышке, а вот Царь вроде так и остался торчать у стены.

Интересно, он просто развлекается наблюдением

за мной или что-то задумал? Но тут рассуждать было бесполезно, от Царя можно было ожидать чего угодно… Ублюдок орал про мою смерть, но не факт, что он её на самом деле хочет. В отличие от Алёнки и её головорезов, Царь даже в бой так и не вступил, хотя мог бы показать много интересных штук…

Под ногами у меня тем временем что-то метнулось, я чуть не раздавил одетого в рванину бородатого мужика.

— Наставник! — радостно заорал я, — Ну наконец-то! Вот теперь покультивируем на славу.

Но «наставник» только бессмысленно смотрел на меня, потом что-то булькнул, потом попытался убежать.

— Ну уж нет. Я слишком дорого заплатил за ваше спасение, Глеб Львович…

Я схватил мужика и посадил себе на плечо, тот вцепился в голубое сало моей тушки, бешено вращая глазами. От Словенова невыносимо воняло, судя по всему, он не мылся уже много лет, хотя санитар Кащенки заверял меня, что Словенова моют в его палате.

Этот аромат был очень некстати, ибо нюх у меня теперь был тоже божественный, я ощущал все запахи ярче, чем обычный человек. Впрочем, ладно, потерплю,

— Я здесь, помоги! — закричали снизу.

Я увидел под ногами седого старика — дядю моего знакомого Корень-Зрищина, этому дяде в суматохе так и не успели отрезать язык. На шее у дяди все еще болталась оборванная петля, он держал на руках моего кореша Корень-Зрищина, который был без сознания.

— А где остальные из твоего клана? — спросил я.

— Мертвы, — охрипшим голосом прокричал старик, — Одного сталью пополам разрезало, когда взорвался эшафот. Второй вон…

«Второй» Корень-Зрищин валялся в стороне, ему отлетевший при взрыве кусок эшафота вонзился в лицо, размозжив в труху голову. Тут уже точно ни один целитель не поможет.

Мои люди тем временем уже подбежали ко мне и теперь метались возле моих ног, все еще победоносно крича.

— Да замолчите вы! — потребовал я у толпы в черных плащах, — Барон, где вы?

Старший Чумновский сдернул с лица маску.

— Ты теперь командир, Тая сбежала, — сообщил я барону, — Возьмите под защиту Корень-Зрищиных. И Словенова тоже…

Я аккуратно сунул в центр толпы моих бойцов сумасшедшего наставника. Тот особо не сопротивлялся, но он и когда его вешали не сопротивлялся…

— Где остальные приговоренные? — спросил я седого Корень-Зрищина.

— Не знаю, — пожал тот плечами.

Возле груды металла оставшейся от эшафота метнулась какая-то тень, но это оказался лишь раненый и едва стоявший на ногах тюремщик в залитом кровью синем мундире.

Я схватил парня и поднёс его к самому моему рту.

—

Где остальные висельники? — рявкнул я.

И явно перестарался, потому что тюремщик вздрогнул всем телом, а потом заорал:

— Не слышу, ничего не слышу! Пощады!

То ли его контузило моим криком, то ли еще раньше — когда рядом с эшафотом упал шпиль.

Я сунул тюремщика в толпу своих бойцов:

— Этот сдается. Связать, оказать первую помощь.

Возле эшафота валялось еще четверо мертвых тюремщиков, пара трупов стражниц Лейб-Гвардии, но ни моих друзей, ни Соколова видно не было…

Из-за шпиля тем временем вылез прятавшийся за ним поп. Батюшка выглядел непострадавшим, а смотрел на меня сурово.

— Что ты такое? — поинтересовался священник.

— Я следующий Император России, — представился я, а потом распорядился, — Попа не трогать. Мы ж не беспредельщики. Пусть уходит, если, конечно, найдет путь, как отсюда уйти. Моста, если что, больше нет, отче.

— Вижу, — ответствовал поп, — Но уходить не собираюсь. Ибо я видел не только разрушенный мост, но и Знамение…

— Что? Знамение?

Батюшка коснулся рукой торчавшего из земли шпиля.

— Знамение Божией силы, — пояснил поп, — Я говорил Его светлости Соколову, я всем им говорил… Нельзя убивать принцессу, это великий грех. И нападать на дриаду нельзя, она — создание Божие, сотворенное от начала мира! Но они не послушали, и вот кара на злодеев — сам собор уничтожил их, сам город вышел на битву с ними… Как это было у Шекспира, помните? «Бирнамский лес идёт на Дунсинан». Сами основы мира вопиют против нарушения порядка вещей! А я еще не верил, что на троне самозванец… Но выходит, правду болтали в народе… Горе нам за пороки наши! Ублюдок на троне! Так что я не уйду, господин, а останусь и помогу.

— Ну наконец-то, хоть кто-то поверил, что трон занят узурпатором! — одобрил я речи священника, — А что касается помощи… Вы можете помочь. Где принцесса и остальные приговоренные?

— Не знаю, — поп мотнул головой и мрачно глянул на груду металла, оставшуюся от эшафота.

— Вот леший… — я испугался, выругался, а потом стал расшвыривать металлолом.

Чена я нашёл почти сразу, он был без сознания, весь в крови, но руки-ноги и голова на месте.

Я поднёс китайца к своему громадному уху — тот еще дышал. Но так слабо, что расслышать его дыхание я смог лишь благодаря своему нечеловечески чуткому слуху.

— Звони Кабаневичам! — потребовал я, осторожно передавая Чена барону Чумновскому, — Путь Тая резко вернется сюда и заберет Чена к целителю. Он мне нужен живым. А если Тая не придет — я перестану считать Кабаневичей союзниками, клянусь… Их привычка сваливать в самый неподходящий момент у меня уже в зубах навязла.

Я продолжил копаться в раскуроченном эшафоте, но нашёл только разрезанного пополам Корень-Зрищина и двух мертвых тюремщиков.

И никаких следов принцессы. И Соколов делся неизвестно куда, вместе со своим адъютантом.