Во все Имперские. Том 4. Петербург
Шрифт:
— Да чего вы?
В глазах у Аленки стоял ужас вперемешку со слезами. Румянец с её лица пропал.
Я глубоко вдохнул, втянув ноздрями теплый сенно-молочный аромат девушки и потом произнес:
— Во-первых, этот флакон ни одной рыбке в рот не влезет. Он слишком большой. Даже если предположить, что твоя золотая рыбка была щукой. Во-вторых, куратор откуда-то знал, что я отправил Малого с принцессой. Он проговорился, когда мы беседовали пять минут назад. А об этом знали только я, Шаманов, принцесса, Малой
— Не понимаю, барин. Пустите! — Аленка разрыдалась, — Я думала, вы меня любите… Я вам жизнь спасла!
— Да о чем ты, Нагибин? — влез в беседу ошарашенный моим поведением Шаманов, — Пусти её, реально. Ты с ума что ли сошел? Или ты думаешь, что она в сговоре с твоим белым котом?
— Я не думаю, — ответил я, всматриваясь в голубые и по-девичьи глупые глаза Аленки, — Я знаю. Принцесса меня никогда бы не сдала. Если бы ей предложили предать своих друзей или брата — она бы скорее померла, чем согласилась сотрудничать.
Тебе, Шаманов, я тоже полностью доверяю. Как и себе самому.
Ну а сам Малой себя сдать явно не мог, как и его телохранители. Собственно, если бы мой куратор получил информацию от телохранителей Малого — ему не было бы нужды прессовать меня. Он бы тогда и так точно знал, где находится наш поехавший на всю голову Государь.
Так что остаются Симон и Аленка. Вот только Симон — друг Ван дер Верфа, а тот друг Кабаневичей. А Кабаневичам живой Малой не нужен, они не поддерживают его претензии на престол. В отличие от моего куратора, которому Малой нужен живым. Так что сдать меня куратору могла только Аленка.
А еще эта Аленка довольно успешно изображала мою сестру, когда мы с ней только познакомились. А еще мой юрист рассказывал мне, что в ведомость она не вписана. То есть, сдается мне, что мой покойный отец мне её никогда не дарил, и она вообще не моя крепостная…
Я подозреваю другое. Я подозреваю, что эта Аленка просто приперлась в мое поместье и стала мне мозги пудрить, изображая мою верную холопку и тряся передо мной своими роскошными грудями.
Я и раньше подозревал, но сомневался в верности своих подозрений, до этого самого момента. Однако удивительная история про рыбку развеяла мои последние сомнения.
Вот этот флакон с противоядием слишком большой, так что лично мой куратор мне его принести не мог. Ибо куратор всегда превращается только в мелких животных. Так что куратор решил задействовать для этого Аленку. Которая на него работает. И всегда работала, с самого начала.
Аленка все еще рыдала, по щекам девушки текли слезы, такие же крупные, как её глаза, такие же чистые и прозрачные, как и её образ пасторальной крестьянки.
Даже у меня на сердце было нехорошо от этого зрелища, но хватку на горле Аленки я не ослабил.
На Шаманова же, который
— Да отпусти её уже, — довольно агрессивно потребовал эскимос, — А вдруг ты не прав? А вдруг она не виновата? И вообще, зачем твоему куратору тебя спасать? Зачем он дал тебе противоядие?
— Затем, что моему куратору очень нужны две вещи — мой дядя и мой Малой, — объяснил я, — И никто кроме меня этих людей куратору не доставит. Так что я был изначально уверен, что помирать меня куратор не оставит. Я ему нужен живым. Я прав, Алена?
Аленка на это только испуганно всхлипнула.
— Ну хватит спектаклей, — потребовал я, — Ты спасла мне жизнь, и я тебе правда благодарен. И убивать я тебя, естественно, не собираюсь. Если расскажешь мне все о кураторе, конечно. Как он выглядит в человеческом обличии, если оно у него есть? На кого он работает? Зачем ему Малой и мой дядя?
— Не понимаю, барин, — уже совсем по-детски заныла девушка, — Честно, не понимаю. Пустите, молю. Пужаете вы меня…
Мне становилось все паршивее на душе.
А вдруг я и правда ошибаюсь? Вдруг прав Шаманов? Вдруг я просто прессую ни в чем не виноватую, да еще и влюбленную в меня девушку? Девушку, которая спасала мне жизнь уже много раз?
Она так лезла ко мне целоваться, так искренне радовалась моему спасению… Она как ребенок. А я её за горло. Мне стало жалко Аленку, очень. Ну я и мразь.
— Ладно, Алена, — вздохнул я, — Прости. Но я правда не вижу иных вариантов. Узнать о том, что я отправил принцессу с Малым и передать это куратору, могла только ты. И твое появление в моем поместье — оно же на самом деле было подозрительным. Просто дай мне информацию, которую я могу использовать против куратора…
— Да пусти уже её! — потребовал Шаманов, который уже потихоньку начинал приходить в ярость от моего поведения, — Разве ты не видишь? Ей больно, ей страшно, она ни хрена не понимает!
— Не понимаю! — взвыла Аленка, — Барин недоволен, а чем недоволен — не ведаю! Прости, барин, прости меня… Не знаю, за что, но прости…
Вот это уже было выше моих сил, я почти готов был разжать хватку на горле девушки.
— Алена, ну зачем ты сопротивляешься? — спросил я, уже довольно вяло, — Ты же даже магией не владеешь…
— Магией — нет. Но владею вот этим, — вдруг спокойно произнесла Аленка совершенно изменившимся голосом.
Что-то холодное уткнулось мне в пузо.
Я глянул вниз и увидел пистолет в руке Аленки.
Слезы все еще блестели на щеках девушки, но её лицо вдруг за миг изменилось до неузнаваемости. Детской невинности и холопской преданности в больших синих глазах Алены больше не было.
Теперь на меня смотрела аристократка — холодно и презрительно. А еще в этих глазах читался недюжинный ум.