Во всем виноваты «Битлз»
Шрифт:
В просторном обеденном зале 5–6 миллионеров в белых рубашках что-то спокойно ели своими клюшками и на нас особого внимания не обратили.
Клуб считался сугубо мужским, женщины не допускались, но для организатора нашего обеда, голливудского продюсера, который пришёл с женой, было сделано исключение.
Мы сели за стол и после первого тоста за нашу даму элегантный седой продюсер, держа бокал с шампанским ($400 бутылка), произнес буквально следующее:
«Друзья! Всем известно, что самая развитая капиталистическая держава в мире — это США. В США самым
Друзья! Вы находитесь в самом сердце капитализма, к которому ваша страна, к сожалению, выбрала такой тернистый и извилистый путь».
Наш Директор встал и обратился к продюсеру с краткой ответной речью, где сдержанно похвалил Америку и жратву. И мы выпили, как я понял, за перестройку.
Мне так понравился этот стройный и безупречный американский тост, что я изо всех сил постарался его запомнить, чтобы в случае чего воспроизвести. Недавно такой случай представился: приехали знакомые американцы. Я произнёс тост, слегка подправив его под наши условия: мол, вот мы все здесь, в Москве, в ресторане «Пекин», в европейском зале и т. д.
Американцы кивали, но мне показалось, что тост настоящего искрометного успеха не имел.
Когда поёт А.Б. Градский, я забываю обо всем. Мы знакомы с ранних юношеских лет, репетировали в разных группах в легендарном Доме культуры «Энергетик». Я всегда восхищался его уникальным голосом, даже когда он не поет, а так просто, в разговоре. Еще меня привлекали бескомпромиссность его суждений и очень здоровое чувство юмора.
С тех пор, конечно, прошло много лет. Градский стал известнейшим певцом и композитором, а я всего лишь гениальным звукорежиссёром и писателем, поэтому не могу называть его на бумаге Сашей, в крайнем случае — Александром.
Так вот, в Америке Александр купил себе стекло.
Будучи человеком предусмотрительным, ещё задолго до этой поездки он приобрёл огромный «Бьюик» 72-го или 75-го года и с первых дней пребывания в Штатах искал для этой машины ветровое стекло. Нашёл и купил.
Стекло было очень большое, а ящик для его хранения — так просто огромный, и в нем хотелось жить. Валандались и таскались мы с этим ящиком исключительно из уважения к таланту и личности Александра.
Как-то раз в Сан-Франциско я был дежурным по ящику. Сижу, привалился к нему, как к горе Машук, и за него отвечаю. Присматриваю, как бы в нём бездомные не расселились или океанский контейнеровоз за своего не принял и не уволок незнамо куда.
Покуриваю тайком запрещённые в США сигареты «Родопи». Их ещё президент Линкольн запретил как пустую трату времени, а под категорию марихуаны они подходят разве что по запаху. Я все сидел и размышлял, как этот ящик завтра волочь в другое место, и вспомнил кучу всяких историй о громоздких предметах и их перемещении.
У
Время от времени «Верасы» интересовались, как продвигается работа. Им отвечали, что всё в порядке, уже пройден нулевой Цикл и заложены первые фанерки.
Через каких-то два года изготовители позвонили, сообщили, что первый из кофров готов, и предложили встречать груз около 15 часов. Филармонические деятели выразили удивление таким пафосом и, в свою очередь, предложили послать своего экспедитора, чтобы он схватил коробку и привёз. Но изготовители, сославшись на новую форму обслуживания, стояли на своём.
Встречать вышли всей филармонией.
В 15 часов в ворота вошёл спиной человек с флажком, за ним показалось нечто вроде дома средней величины, который на тягачах, тачках и подводах волокли радостные изготовители.
Оказалось, кто-то в среднем звене не вовремя выпил и перепутал миллиметры с километрами.
Чудовище долго стояло во дворе филармонии. Были проекты открыть там дискотеку или рынок, но администрация на всякий случай отказывала.
А чехлы для стоек чья-то жена сшила из подвернувшихся тряпок за 20 минут.
А вот ещё. Случилось мне один раз в городе Магадане перевозить довольно громоздкий ящик с ударной установкой.
Я стою на улице с этим ящиком и двумя бойкими местными ребятами, через которых и была приобретена установка, пытаюсь поймать такси.
Машу руками, как ветряная мельница. Но вот одна машина с «зеленым глазом» мимо проезжает, потом другая…
Ребята, посмеиваясь, за мной наблюдают, наконец один, который поглавней, смилостивился над недотёпой, говорит:
— Ладно, мальчик, отойди! Кто же у нас в Магадане так тачку ловит?!
Вышел он на край тротуара, сунул руки в карманы и стал правой ногой такое движение делать, как девочки в варьете в танце канкан.
Я думаю: «Во как! Век живи — век учись. В жизни бы сам не догадался», — и действительно, первая же «Волга» останавливается.
Вежливый водитель аж из машины вышел и к нам направляется. Мой магаданский канканщик смотрит на меня — знай наших, но тут водитель как даст ему в табло и уехал. Что уж случилось, точно не знаю. Может быть, не той ногой надо было.
Ребята долго оправдывались, что этот водила мудак и козёл, а я плюнул на местный колорит, достал московский чирик (тогда это ещё были деньги), взмахнул им, как Кио палочкой, и первый же грузовик, ссыпав уголь на обочину, помчал меня с барабанами в дальние дали.
Работали у нас в своё время трое рабочих: Басов, Шитов и Калахов. Кличка у них была — «три молодца, одинаковы с лица».
Действительно, очень похожи друг на друга: плотные, немногословные, обстоятельные.