“Водила” для стервы
Шрифт:
– А я всё никак не забуду, дорогая... – язык ведёт волну от её уха до ключицы и замочек платья сползает вниз ещё сантиметров на десять. Я тогда так сильно завёлся, прямо, как сейчас... Представил тебя и так и сяк. Ты вот всё сопротивлялась, а я ведь уже тогда тебе по самое “не хочу” запиперил! По-собачьи загнул и...
– Горицкий!
О! Есть контакт! Только не убивай, дорогая, я ещё завещание не написал! – мысленно взмолился я.
– Ты точно больной! Господи, с кем я связалась! – отталкивает меня в сторону
– Стоять, я сказал! – хватаю её за талию и заваливаю обратно. Прижимаю к кровати своим телом и лишаю возможности отчитать меня, как училка нахального первокурсника. – Рано, дорогая... Я ещё с тобой не закончил...
– Горицкий! – снова возмущается, пытается вывернуться, но эти жалкие попытки тут же угасают под тугим напором моего языка, неумолимо тыкающегося в углубление между её ног.
– Ты когда успела снять трусы? – кровь кипит и стекает вниз, к изнемогающему от нетерпения, налившемуся члену.
– В такси! – Выстреливает сквозь плотно сжатые губы. Борется с собой, чтобы не засмеяться и держать контроль над ситуацией. А как иначе? Не пристало такой приличной и образованной девушке отдаваться неотёсанному и пошлому шоферюге.
Подключаю к языку пару пальцев и прихватываю её упругую ягодицу левой рукой. Тяну на себя.
– Максюня...
– Что, моя дорогая? Всё-таки пойдёшь, куда ты там собиралась? – бормочу в её напрягшиеся от удовольствия складки.
– Нет... Продолжай... Ещё так...
Ну надо же! Снизошла!
– Максим! А у тебя одно место не слипнется? – взвизгивает Аврорка и втыкается негодующим взглядом в матовый, стеклянный пузырёк в моих руках. С содержимым светло-мятного цвета.
– Да я только руки чуть-чуть помазать. Обветрило вчера, пока бродил по берегу. – Внутренне ликую, ожидая её бурную реакцию. Сам-то не выдавил ни капельки. Представляю, во сколько ей обходится вся эта чепуха. Да ещё в таких количествах! – А тебе, что жалко?
Снова надеваю маску оскорблённого и ущемлённого.
– Жалко! Да! Ты хоть знаешь, сколько я за эту баночку отдала?! – выхватывает у меня своё сокровище и прячет в золотистую косметичку. – Элитная израильская косметика!
– Ну... Не знаю. Сколько? Рублей триста? Судя по тому, что таких нужно штук пять, чтобы с виду омолодиться на несколько месяцев, я бы больше не дал. Да и то жалко...
– Макс, не включай дурачка! – взбивает свою белокурую шевелюру, а краем глаза так и стреляет на мой обнажённый торс.
– Неужели пятьсот, Авророчка? – ой, всё! Я сдаюсь, иначе сейчас заржу, как лошадь Пржевальского.
– Не пятьсот. – А всё-таки умеет немного приструнять свои эмоции. Или учится. Уже вполне спокойно ответила. – Идём на ужин, а то ты что-то совсем истощал. Бухаешь только и ничего не ешь.
Ещё бы ты давала мне на это время, дорогуша. – внутренне протестую
– Жизнь дала трещину. Судьба встала раком.
Придёшь домой голодный – печь не топлёна,
Жена не ебё*а,
Сам не спавши,
Дети уср*вшись.
Живёшь – колотишься.
Еб*шь – торопишься.
Жрёшь – давишься.
С х*ра ли тут поправишься?
Сам себе мысленно выписываю похвальную грамоту за умение сдерживать дикие приступы смеха.
Молчит. Сверлит взглядом через зеркало и не произносит ни слова. Если бы смотрела напрямую, явно дыру бы уже прожгла.
– Ну всё, я готов. – Натягиваю футболку и выдаю ещё одну подковырку, – Жду, пока моя любимая уложит свои рыжие кудри.
Это чистое самоубийство, Горицкий. Сальто в яму с ядовитыми змеями.
– Что это значит “рыжие”? – включается на полную громкость. – А... Э-э... Что значит “любимая”? – забывает и о причёске и о подправлении макияжа. И о долбаном кремле за триста евро тоже, мать его, перестаёт думать и бежит за мной, трусящей походкой удаляющимся в сторону лифтов.
Глава 33
– Максим! Вот ты где! Думала, что ты после ужина в номер поднялся. – Нашла всё-таки. Не дала спокойно посидеть в парковой зоне отеля и поразмыслить над тем, что я скажу Артёму по прибытии. Сдаться? Признаться, что не удержался, соблазнился её манящими устами и формами, поэтому слился с дистанции, где за финишной чертой уже отчётливо поблескивал главный приз – помещение на Краснохолмской? Не-а... Не хоцца! Как бы эгоистично и подло это не выглядело.
– Макс! Да ты ж... Ё... Какого рожна ты тут целую горку семечек нагрыз? – аж подпрыгивает от возмущения.
– Так никто ж не видит, Авророчка. Спорим, я тебя ущипну за задницу и никто не заметит!
– Горицкий! Снова хамишь? – взвизгнула, прям как сирена.
– Прости. Правда, что это я... Вроде, приличный человек. – Задумчиво тяну я и пригласительно похлопываю по скамье справа от себя. – Тем более, они тут вон как всё убирают. Вылизывают каждый сантиметр! – да простят меня работники этого чудесного заведения! Ну, не удержался! Как только запилинговал её изящную фигурку у входа на территорию парка, тут же отправил кожурки с ладони наземь.
– Бестолочь ты моя неотёсанная! – присаживается рядом и цепляет у меня с ладони пару чёрных зёрен. – И где ты только их разыскал тут?
– Известно где! Как выходишь за территорию отеля, справа две бабки торгуют...
– Да ладно? – вот как смотреть в её поражённое, слепо верящее в мою шизу личико и не заржать?
– Да шучу я, Авророчка! Из дома привёз. Бабка нажарила целый мешок.
– Бабка? Которая умерла? – глаза превращаются в две узкие щели. Я прямо слышу её гремучее шипение.