Водный Феникс. Книга четвертая
Шрифт:
Слезы отчаяния душили меня. Мира погибла?.. Не может этого быть! И Мастер мертв. А друзья все сговорились против меня! Да даже если они и правда хотели помочь, я ведь напал на них! Я действительно больной на голову!
Был лишь один человек, к которому я мог сейчас пойти. Кто примет меня даже таким. Рядом с которым я хотел оказаться, когда чувствовал себя хуже, чем когда-либо.
У входа в академию я создал нового Клона, которым растворился в виде пара, чтобы скрыться от Ани, и все еще бегущей за мной Кати.
Воплотился обратно я лишь в чулане. А после того, как
Я потерял все, чем дорожил в этой жизни. Друзья меня предали, Мастер мертв, Мира… Я этого просто не вынесу!
— Симон… Что с тобой? Что случилось?
Оля вскочила с кровати мне навстречу.
Я больше не мог сдерживаться. Упав перед ней на колени, я уперся лицом в бедра девушки и разрыдался. Трудно было даже дышать, от начавшейся истерики. Голова разрывалась все сильнее, а в глазах начало темнеть. Кажется, мое время на исходе.
Но есть то, что я хочу сделать перед тем, как совсем перестану быть собой.
Оля гладила мои волосы и старалась хоть как-то успокоить. Она не знала, что происходит, но очень хотела облегчить мои страдания.
Один взмах рукой, и зачарованная веревка опала с ноги девушки на холодный каменный пол.
Я с трудом поднялся, и, заглянув в сапфировые глаза, произнес:
— Ты свободна. На перекрестке налево, затем вверх по ступеням и справа будет рычаг… Прости меня за все. И прощай!
Рядом с веревкой рухнули тяжелые железные браслеты.
А я упал на кровать и закрыл глаза, ощущая странное болезненное облегчение. Однажды я уже чувствовал подобное, когда устроил гигантское цунами, смывшее армию таргонцев, и понял, что сделал нечто правильное, пожертвовав собой ради товарищей. В этот раз я тоже поступил правильно, пусть и под самый конец.
Никаких ультиматумов вроде «не смей мстить Огневым, или найду тебя и убью» я Оле говорить не стал. Я просто больше не верил, что она может пойти на подобное. И даже если она сейчас стоит надо мной с занесенным ледяным шипом, я не стану думать о ней хуже. Я это заслужил. Только надеюсь, что она сможет сбежать от своего чертова отца. Может быть, под защиту Максима… В любом случае, пусть идет!
Вот только ничего подобного не произошло!
Освобождение от оков хоть и удивило девушку, но никак не повлияло на ее действия. Она осталась рядом и продолжила меня утешать.
И тогда я сломался. Сбивчиво, перескакивая с мысли на мысль, я рассказывал ей обо всей боли, что обрушилась на меня и терзала душу. О невыносимых потерях близких, о чувстве, будто меня предали те, кто еще оставался рядом, и о том, как я теряю контроль над собственным рассудком…
Оля внимательно слушала меня, не переставая нежно поглаживать по голове, но вдруг в один момент переполошилась, уточнив, когда именно я почувствовал недомогание. Она соотнесла в голове события и вспомнила, как в детстве мама рассказывала ей о том, что ее мужу может стать плохо в их первую ночь, и что в таком случае нужно будет сделать…
Девушка всегда думала, что это какая-то сказка или суеверие, но мама говорила ей как следует запомнить,
Оля громко произнесла довольно витиеватую фразу, упрощенный смысл которой складывался в куда более понятное: «Я прощаю тебя». И после небольшой паузы в моей голове наконец прояснилось. Боль ушла! Я снова стал самим собой!
И в тот же момент тяжким грузом пришло осознание всего, что я натворил за последнее время…
До самой ночи я оставался в подземелье. Мы оба просили друг у друга прощения. И нам с Олей определенно было о чем поговорить: слишком много секретов я ей частично приоткрыл, и теперь пытаться их замалчивать становилось глупо. Наоборот, я облегчил душу, добавив больше подробностей.
Она оказалась потрясающим слушателем: искренне интересовалась каждой мыслью, каждым моим воспоминанием, которыми я решил поделиться, спрашивала много вопросов, переживала о страшном и смеялась над смешным. Наконец-то я чувствовал себя лучше, хотя боль от потери Мастера и Миры заживо съедала меня изнутри, но я знал, что будет намного хуже, как только я останусь один. Рядом же с Олей было гораздо, гораздо легче! Я даже смог улыбнуться, когда рассказывал один забавный эпизод из моей жизни в гильдии…
Однако больше всего девушка удивила меня в тот момент, когда я предупредил, что мои силы заканчиваются, и вскоре мне придется уйти. Она сама напомнила мне о том, что мне нельзя ее отпускать…
— А вот и можно! Это чуть ли не единственное решение, о котором я совершенно не жалею. Ты свободна и можешь вернуться на поверхность, и…
— Не могу! И ты это знаешь. Я не должна покинуть этой комнаты, таков ведь был план? И лучше тебе его придерживаться.
Я не стал отнекиваться, лишь посмотрел внимательно на девушку и спросил:
— И давно ты знаешь?
— С самого начала… почти, — призналась Оля. — Ты сказал, что поможешь мне сбежать на Южный континент. Но специально ведь сказал это до того, как мы договорились говорить только правду? Позднее я это поняла. И чем дальше, тем больше ты мне рассказывал вещей, которые не стоило доверять столь ненадежному человеку, как собственной пленнице. И это не считая сегодня… Так что я догадалась. Но это правильно! Ты не должен меня отпускать! Если есть хоть небольшой шанс, что отец меня поймает — то он наверняка меня сломает! Мне больно это говорить, но я знаю, что это так: рано или поздно, но сломает… А я не хочу тебя предавать!
Оля не смогла сдержать эмоций. А у меня в голове не укладывалось, что девушка уже давно знала, какая участь ей уготована, и при этом была все последние дни такой… счастливой?
Нет, как раз потому, что она все знала, она и смогла наслаждаться оставшимися денечками. Отбросила переживания и стеснение, забыла о постоянном страхе и давлении. Ощутила эту странную свободу в заключении, пусть и недолгую.
Но ее смех и ее улыбка, которые я мог видеть в этом темном подземелье… Я хотел, чтобы это стало для нее нормой, а не редким исключением.