Водородная Соната
Шрифт:
— Хорошо. И попробуй по возможности убедить его, что это не симуляция.
ЛОУ Каконим
МСВ Падение Давления
— Итак, наша маленькая группа увеличилась за счет включения в нее “Вы Называете Это Чистым?”, а также Эмпирика. Помимо этого, мы установили связь с нечто под названием "Терпимая Усмешка" — ещё одним сообщником долгоживущего КьиРиа. Только, если взглянуть на мое издание соответствующих списков кораблей, "Терпимая Усмешка" исчез без следа примерно за 140 лет до того, как был построен "Ограниченно Участливый", а сам он появился на свет чуть менее
?
— Никаких. Требуется дальнейшее исследование.
?
— Подождите — ка. Мне необходимо запротоколировать это.
14 (С -14)
— Она прикасается к тебе вот так?
— Ах… — да, очень похоже. Просто… вот так.
— И целует тебя так?
— …Ну, нет… немного не так. Но только немного.
— Только немного?
— Она целует меня чуть-чуть по-другому. О, я ведь не должна… Я действительно не должна рассказывать тебе такие вещи. Ты ужасный, ужасный человек.
— Знаю, знаю. И ненавижу себя. Разве я не самый ужасный, из ныне живущих?
— Ты такой… О, и что теперь?
— Дай подумать… она тебя так целует?
— Нет. Опять же, нет, совсем не так.
— Как-то по-другому?
— По-другому.
— Как?
— Сколько существует способов целоваться? Я лично понятия не имею. Я не так хорошо разбираюсь в этом, как ты. Возможно.
— …Ну, тогда. Сейчас, дай подумать. Она целуется… более легко, так же… страстно, но с меньшей… меньшей интенсивностью? Меньшей анрогенностью?
— Андрогенностью?
— Ну, она же женщина.
— Мгм. И ещё прикосновения.
— Ах, да, да. Иногда я…
— Мм?
— Вот так?
— Нет, нет… видишь ли, её руки более стройные, пальцы длиннее, они более нежные. Твои… другие, более…
— Толстые?
— Да. И более хваткие.
— Цепкие? Хваткие? Я в шоке, Вирисс! Я действительно хватаю?
— Ха, я имею в виду… ты голодный, склонный к захвату, обладанию.
— Теперь я хватаю! Надо же!
— Ты схватил меня, разве не помнишь? В тот первый раз, когда мы были в саду парламента. Сказал, что хочешь обсудить какой-то долгосрочный вопрос в её расписании, забыл?
— Конечно, помню. Здесь довольно удобно, как тебе кажется? Если бы не пришлось уезжать так скоро, наверное, стоило бы укрепить эту кровать…
— И на её дне рождения, в следующем году. Ты сказал, что хочешь устроить для неё что-то особенное, потому что это будет её шестидесятилетие. Тогда ты схватил меня, почти сразу, как только я осталась одна, в тенистой беседке.
— Я схватил тебя? Ты уверена, что это был я?
— Кто ж еще?
— Я думал, ты хочешь, чтобы тебя схватили.
— Возможно.
— А она так делает?
— О, почему ты всегда спрашиваешь меня о ней?
— Я очарован. Всё в тебе меня завораживает. Возможно, поэтому мне интересно знать, как ты проводишь время с ней?
— Разве недостаточно знать того, что происходит между нами? Так ли обязательно сравнивать — это не соревнование.
— Как же иначе? Стремление сравнивать является таким же базовым, как и любое другое. Я
— Посмотреть? Ты действительно хочешь это видеть?
— Я слишком о многом прошу?
— Септаме, уж не намекаешь ли ты, чтобы мы втроем…? Это было бы слишком… Я не могу… в любом случае, она бы никогда…
— Нет, конечно, нет. Когда ты со мной, я хочу, чтобы ты была только моей.
— Но что тогда?
— Только посмотреть, только на секунду увидеть тебя с ней.
— Она все равно не согласится…
— Я знаю. Я и не ожидал от неё этого. Но если бы я спрятался в каком-нибудь потайном месте, как в древних трагедиях, знаешь?
— Выбрось это из головы. Сосредоточься лучше на нас.
— Чем больше я это делаю, тем больше хочу видеть и знать тебя во всех твоих ипостасях, во всех настроениях и страстях, в том числе и с ней. Только один раз, одним глазком… Ведь это было бы так легко осуществить — я могу найти такие средства, каких не найдет ни один обычный человек или журналист.
— О, боги, ты всерьёз думал об этом. Серьёзно думал!?
— Серьёзно, да. А что, это так много значит?
— Это может стоить мне работы, карьеры, положения! Она же президент!
— Она президент ещё тринадцать дней, как я септаме ещё тринадцать дней. Всё это не имело особого значения раньше, а сейчас с каждым днём значит всё меньше. Имеет значение только то, что она — женщина, ты — женщина.
— Но…
— Мы снимаем свою значимость вместе с одеждой. Это единственное, что имеет значение. Не титулы. Они имеют вес только на публике, но не в такие моменты, когда мы чисты, совершенны. Я только мужчина сейчас, моя Вирисс, — любопытный и отчаявшийся узнать. Не политик.
— Но если… если…
— Я бы защитил тебя. Нет совершенно никакого риска. И мы так близко к концу этого мира, в преддверии следующего, так какая разница? Все правила теперь под вопросом, законы размыты. И я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось. Клянусь. Даже если что-то пойдёт не так, тебя это никак не затронет. Только пообещай, что сделаешь это. Скажи "да". Только для меня. Прошу.
— Да…
Проблема Симуляции обычно относилась к числу проблем, настолько далеко выходящих за привычные рамки, что они заслуживали написания с большой буквы. Проблема была морального характера, как и все действительно неразрешимые проблемы.
Главным образом она сводилась к вопросу: "Насколько достоверной с моральной точки зрения должна быть жизнь, чтобы иметь право именоваться таковой?”
Моделирование хода грядущих событий в виртуальной среде имело целью понять, как те или иные действия отразятся на ходе вещей, предоставляя возможность корректировки этих действий в различных вариантах моделируемой проблемы, постепенно усовершенствуя их таким образом, чтобы желаемый результат был достигнут с максимальной эффективностью. Едва ли подобное прогнозирование являло собой что-то новое — во многом оно было соотносимо с работой ИИ, и предшествующих вычислительных матриц, компьютеров и даже механических или гидрологических, к примеру, устройств, вроде шарикоподшипников, весов, пружин или клапанов, а также, как когда-то воображали восторженные оптимисты, экономических моделей.