Водоворот чужих желаний

Михалкова Елена Ивановна

Она ласково погладила сына по голове, с ненавистью подумала о Катерине: «Нет, не вытащить ей крючка, или я ничего в людях не понимаю!»

Диана Арутюровна Ашотян и в самом деле разбиралась в людях. Она только не просчитала, что, кроме рыбака, крючок из рыбы может вытащить кто-то другой.

— Значит, твой Артур занял деньги на операцию у каких-то криминальных личностей, потом не смог отдать долг, и из-за этого вы удрали в Москву, — повторила Маша, нахмурившись.

— Да.

— И ты бросила институт, наврала матери, подругам и стала работать

здесь, в Москве, чтобы их обеспечивать. А твой муж и его мать с сестрой боятся выходить из дома, потому что у мафии длинные руки. В смысле их могут найти и убить.

— Да.

— А вечером ты нашла русалку, пропавшую из квартиры твоего соседа, которого убили не так давно. Ее, очевидно, украл и спрятал твой Артур.

Катя не стала повторять «да» и просто кивнула. В изложении Маши все звучало как-то… неправильно.

— Оставим пока в стороне русалку и убийство, — медленно проговорила Маша. — Но что за дикий винегрет у тебя в голове? Катя, милая, что ты делаешь со своей жизнью?

Катя недоуменно посмотрела на нее.

— Маша, как же вы не понимаете! Я обязана Артуру! До конца жизни!

— Ах, вот оно что! Понятно, понятно…

Маша встала, подошла к окну, из которого был виден краешек дома, откуда сбежала Катя.

— Второй раз с этим сталкиваюсь, — сказала она себе под нос. — Просто удивительно, до чего способно оно довести людей.

— С чем? С чем вы сталкиваетесь, Маша? И что способно довести?

Маша обернулась к ней, тряхнула рыжими волосами.

— С ложно понятым чувством долга. Второй раз за последний год я сталкиваюсь с тем, что ложно понятое чувство долга обрекает людей на совершение таких поступков, которые можно расценить только как медленное уничтожение своей жизни.

— Почему же «ложно понятое»? Разве вы не думаете, что я и в самом деле многое должна этой семье?

— Нет, конечно. Ты ничего им не должна.

— Почему?

— Потому что ты не можешь нести ответственность за поступки других людей. Если только ты сама не попросила их совершить такой поступок. Чем бы ни были продиктованы их действия — заботой о тебе, собственным эгоизмом или чем-то другим, — их выбор был сделан ими самими. Ты просила своего жениха занять денег на твою операцию?

— Что вы… и в мыслях не было.

— Вот видишь. Это было его собственное решение, за которое он сам и должен нести ответственность. Он обратился к людям, к которым нельзя было приходить. Но самое плохое не в этом, а в том, что в результате он подставил и тебя, и свою семью. Неужели твой муж не знал, что не сможет отдать деньги вовремя?

— Я не знаю. Наверное, знал. Маша, но как же так! Он на это пошел ради меня!

— Ты можешь убеждать себя в этом и дальше, — суховато сказала Маша. — Но я вижу результат его усилий: ты стоишь передо мной и боишься возвращаться в собственную квартиру, не говоря уже о том, что последние месяцы врешь всем, кому только можно, и бросила институт на последнем курсе. Если тебе этого мало, продолжай и дальше думать, что ты по

гроб жизни обязана своему Артуру.

Она отвернулась к окну. «Черт бы побрал этих порядочных людей, готовых расплачиваться до конца жизни неизвестно за что. Девчонкой манипулируют, а она успешно поддается».

— Все-таки… — неуверенно начала Катя.

— Если бы Артур убил человека для того, чтобы найти деньги на твою операцию, ты бы по-прежнему считала, что что-то должна ему? — перебила ее Маша.

Катя замолчала. Ей вспомнилось тело Олега Борисовича, закрытое какой-то тряпкой, и его голос, рассказывающий об Антуанетте. Она сглотнула, отрицательно покачала головой.

— Вот именно, — сказала Маша, не оборачиваясь. — Хорошо, что ты не бросаешься мне доказывать, что это было бы сделано для тебя, а значит, ты в неоплатном долгу у своего нелюбимого супруга.

— Почему нелюбимого? — вскинулась Катя.

Маша обернулась к ней, и девушка увидела, что выражение лица у той не насмешливое, а сочувственное. Катя хотела что-то возразить, но вместо этого лишь молча махнула рукой. Нечего было возражать.

В прихожей раздалось звяканье ключей, а спустя минуту в кухню ввалился Сергей.

— Черт, ну и метет!

Он шумно выдохнул, положил на диван Катину сумку и кивнул:

— Проверяй, все на месте?

Секунду она недоверчиво смотрела на сумку, затем, ахнув, бросилась вытряхивать содержимое.

— Паспорт, паспорт… Вот он! Слава богу! Сергей, у меня нет слов! Спасибо вам огромное!

— Не за что. Прогулялся, свежим воздухом подышал.

— Как ты ее нашел? — Маша подошла к мужу, нежно провела рукой по стриженой голове.

— Пришел в парк, побродил и нашел.

— А вы там никого не встретили? — Катя вскинула на него испуганные глаза.

— Никого. А теперь давай ты расскажешь, кого я должен был там встретить.

— Нет, — вмешалась Маша. — Теперь мы разложим диван, потому что завтра Кате, в отличие от нас с тобой, нужно утром идти в офис. Ей необходимо отдохнуть и выспаться. Да и нам не мешает. А все рассказы — потом.

— Потом так потом, — легко согласился Сергей и неожиданно улыбнулся Кате.

Улыбка у него была хорошая, и Катя вдруг перестала его бояться и думать, что он злится на нее и на жену. Ни капли он не злился, теперь это было видно.

Лежа на маленьком кухонном диванчике, Катя чувствовала под рукой равномерное сопение теплой Антуанетты. Собачка не захотела возвращаться в свое кресло и осталась с ней. Ласково проведя по шерстке, Катя сунула руку под подушку и нащупала там деревянную фигурку.

— Спи, — сказала она то ли русалке, то ли Антуанетте и тут же уснула сама.

— Что мы будем с ней делать? — спросил Сергей, выслушав на следующее утро рассказ Маши. — Не на диванчике же ей спать.

До этого Маша выгуляла собак, заодно проводив Катю до метро, и отчиталась перед мужем, что никого подозрительного по дороге не встретила. Теперь она варила кофе и обдумывала, как помочь девушке.