Водоворот

Уоттс Питер

— У вас есть какие-то соображения, почему? — спросил другой корп.

— Практически нет. — Она пожала плечами. — Я видела, как такое случалось раньше... когда постоянно имеешь дело с серьезными катастрофами, это неминуемо сказывается. Вы же знаете, люди на Трипе не всегда даже могут сказать, что у них на уме. Поэтому я к нему не лезла.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть сейчас у них не будет высокоточной телеметрии...»

— Понимаю, — кивнула Слейпер. — Что ж, так или иначе, спасибо вам, доктор Джовелланос.

— Это все? — Она начала вставать.

— Не совсем, — сказал один из незнакомых кор- пов. — Есть еще один вопрос.

Касающийся...

«...пожалуйста, нет...»

— ...вашего участия в этом деле.

Джовелланос бессильно опустилась в кресло и при­готовилась услышать приговор.

— В связи с исчезновением доктора Дежардена у нас появилась... вакансия, и сейчас мы не можем себе поз­волить, чтобы она пустовала, — продолжил корп.

Джовелланос подняла взгляд на трибунал, озаренный галогеновым светом. В ней затеплилась микроскопиче­ских размеров надежда.

— Вы тесно сотрудничали с доктором Дежарденом в этом деле. Мы знаем, что ваш вклад в решение проблемы довольно значителен... более того, вот уже какое-то время вы работаете над задачами, не отвечающими вашему потенциалу. Ваши подготовка и уровень знаний гораздо выше, чем у любого человека из тех, кого мы могли бы в данный момент привлечь на эту должность. Но, согласно данным психолога, у вас есть определенные возражения против инъекции Трипа Вины...

«Ушам. Своим. Не. Верю».

— Прошу вас, поймите, мы не против ваших взглядов, — заверил корп. — Ваше отношение к инвазивным технологиям вполне... объяснимо после того, что произо­шло с вашим братом. Честно признаться, я бы, наверное, чувствовал себя так же на вашем месте. Вся та затея с наноботами была чудовищным провалом...

Внезапно у Джовелланос подкатил привычный ком к горлу.

— Видите, мы понимаем ваши возражения. Но, надеюсь, и вы сможете понять, что Трип Вины — это совсем другое дело, и в нем нет ничего опасного...

— Я понимаю разницу между биотехнологиями и нанотехнологиями, — спокойно ответила Джовелланос.

— Да, конечно, я не хотел сказать, что...

— Дело именно в том, что произошло с Чито, — логика не всегда действует, когда вы...

«Чито. Бедный, мертвый, искалеченный Чито. Эти гаплоиды не имеют ни малейшего представления о том, что я совершила.

Все ради тебя, малыш».

— Да. Мы все понимаем. И пусть ваши предубеждения — опять же абсолютно объяснимые — ограничивают ваш карьерный рост, вы показали себя исключитель­ным работником. Вопрос только в одном: неужели спустя столько лет вы и дальше будете сидеть на прежней должности?

— Если так, нам всем будет очень жаль, — добавила Слейпер.

Джовелланос подняла взгляд на другой конец стола и добрых десять секунд молчала, но затем произнесла:

— Я думаю... Я думаю, что время пришло.

— Иными словами, вы соглашаетесь на необходимые инъекции и хотите получить должность старшего правонарушителя, — уточнила Слейпер.

«Ради тебя, Чито. Вперед и вверх».

Элис Джовелланос мрачно кивнула, стоически не позволяя лицевым мышцам завести иной танец:

— Да, я думаю, что готова.

ШАХЕРЕЗАДА

Ископаемая вода, холодная и серая.

Она вспомнила краеведческие детали, хотя и не знала уже, когда успела их выучить. От паводковых стоков и атмосферных осадков набиралось менее одного процента объема Озер; она плыла сквозь жидкие останки ледника, растаявшего десять тысяч лет назад. Когда человеческая

жадность осушит водоем до дна, он никогда не восполнится.

Пока же глубины более чем хватало, чтобы скрыть Кларк.

Русалка плыла день за днем. Видения прошлого, ко­торого она не помнила, всплывали подобно пузырям в темной воде, сквозь боль в боку: она уже давным-давно перестала делать вид, что их нет. На берег она выходить не рисковала, но еще в Чикаго набила рюкзак сухими пайками, и когда ночами поднималась на поверхность, то плескалась там, как выдра, рвала вакуумные пакеты и ела, а перед рассветом вновь уходила на глубину.

Кажется, теперь она припоминала, что часть детства провела у слияния трех Великих озер, в Су-Сент-Мари, торговой затычке на горлышке Верхнего озера. Город сидел на шлюзах и плотинах, словно тролль на мосту, собирая пошлины с проходящего тоннажа. Теперь он был не столь многолюден, как когда-то: четыреста километров от границы Независимого Квебека, но для кого-то и это было слишком близко, особенно после истории с арендой Нунавута. В тени великана зябко и в лучшие времена — а когда тот за ночь превращается в непобедимого монстра и лелеет детские обиды, жизнь становится совершенно невыносимой. Поэтому люди ушли.

Лени Кларк помнила исход. У нее было очень много личного опыта, связанного с тенями, великанами и несчастным детством. Поэтому она тоже уехала и не прекращала движения, пока на ее пути не встал Тихий океан и не сказал «дальше некуда». Она поселилась в Гонкувере и жила там день за днем, год за годом до тех пор, пока Энергосеть не превратила ее в то, чего даже бездна не смогла бы остановить.

Теперь она вернулась.

Минула полночь. Русалка бесшумно рассекала по­верхность, корчащуюся в отраженном свете городских огней. На фоне западного неба, подобно невысокой крепости, теснились стены далекого шлюза, удерживая вздыбленные воды Верхнего озера — одинокий пережиток прошлого, до сих пор сопротивлявшийся общему истощению. Кларк оставила его по левую руку от себя и взяла курс на север, к канадскому берегу. Заброшенные причалы гнили здесь еще до ее рождения. Она распеча­тала капюшон и глубоко вздохнула, набрав полную грудь воздуха. Затем сняла ласты.

Даже с ее ночным видением высматривать здесь было некого.

Она пошла на север в Куинн и повернула на восток, ноги сами несли ее в тусклом свете фонарей. Ни­кто не пытался ее остановить. Отель «Истборн Манор» по-прежнему гнил, так и не рухнув, хотя за последние двадцать лет кто-то снес все панельные дома.

На перекрестке с Коулсон она остановилась, глядя на север. Дом, который помнила Кларк, никуда не делся, стоял прямо на углу. Странно, как мало он изменился за последние два десятилетия. Если, конечно, воспомина­ния о нем не были... приобретены... несколько позднее.

Ей так и не повстречалось ни одной живой души или работающей машины. На востоке, впрочем, — на дальней стороне Ривервью, — четко обозначилась цепочка «ово­дов». Лени повернула голову: сзади тоже приближались боты. Они беззвучно шли по ее следу.

Она свернула на Коулсон-авеню.

Дверь признала ее спустя столько лет. Она раскрылась перед ней пастью, но светильники внутри — точно зная, что они гостье не нужны, — так и не зажглись.

Перед Лени тянулась голая прихожая без всякой мебели, ее стены странно поблескивали, словно их недавно выкрасили лаком. В левой зияла арка: гостиная, где обычно сидела и ничего не делала Индира Кларк. Еще дальше виднелась лестница. Пустой серый зев, ведущий в ад.