Военкор
Шрифт:
Мы тепло попрощались с местными и отправились в путь.
Араб оказался молчаливым мужиком. Мы выехали на лошадях. Проводник был впереди и знал, как пройти наиболее безопасно и по короткому пути. День шёл к вечеру, жара спадала, но уставшие мышцы всё равно отзывались на каждый шаг.
Пейзаж менялся медленно. Постепенно начали появляться низкие холмы и редкие деревья. Иногда мелькала старая дорога.
Ближе к ночи на горизонте вспыхнули огни Дамаска. Мы остановились у небольшой возвышенности. Город расположен
Проводник Садам указал на город — мол, дальше сами.
— Спасибо. Без тебя бы не дошли, — поблагодарил я, протянув ему руку. Садам пожал её крепко. После он повернулся и, потянув лошадей за поводья, пошёл обратно в деревню.
— Странные они, — пробормотал Сева.
— Зато в них людского побольше, чем в некоторых, — сказал я.
Мы пошли к Дамаску.
Я понимал, что выглядим мы сейчас не лучшим образом. Но времени на то, чтобы привести себя в порядок не было.
Моя рубашка была разорвана под мышкой, брюки запятнаны, а рюкзак в двух местах прожжённый.
Сева выглядел не лучше. Чумазый, в рванье и пыли с головы до пят. Он к тому же слегка прихрамывал.
Пока мы шли по городу, люди оборачивались, провожая нас взглядом. Двое явно неместных мужиков так или иначе привлекали внимание.
— Сейчас ещё кто-нибудь тормознёт, — хмыкнул Сева, озираясь на очередной переулок.
Тормознуть действительно могли. В одном месте показались внутренние войска — трое сирийцев, с автоматами. Один повернул голову в нашу сторону, прищурился, но ничего не сказал.
— Пронесло. Сейчас ещё не хватало объяснять, кто мы такие, — выдохнул Сева, не сбавляя шаг.
— Ага. Конная полиция.
— Ты ещё скажи, что мы из эскадрона гусар летучих, — посмеялся Сева.
Наконец, мы зашли в район, где располагалось здание советского посольства в Дамаске.
Дежурный на проходной оглядел нас с подозрением, всё-таки наш внешний вид оставлял желать лучшего.
— То есть, наши документы тебе ни о чём не говорят? — спросил я, показывая ему своё чудом уцелевшее удостоверение
— К кому? Зачем? — строго спросил он.
— Срочно к Максиму Евгеньевичу Римакову! — гаркнул Сева.
— Его нет… — нахмурился дежурный. — Вы время видели?
— Вызванивай, родной. И передай, что у нас информация по «горному делу».
— Так вы геологи? — спросил солдат.
На КПП зазвонил телефон, и молодой боец подошёл к трубке.
— Понял, — ответил он в трубку и повернулся к нам. — Вас ожидают.
Дежурный нажал кнопку звонка, и через две минуты нас пропустили внутрь. В приёмной сидела женщина, которая и позвонила Римакову, косясь на нас исподлобья.
— Максим Евгеньевич скоро будет, — сообщила она, положив трубку. — Можете присаживаться. Хотя погодите!
Женщина выдала нам по газете, чтобы мы не испачкали диван.
— Через
— Через полчаса. Вы чай будете?
Никто не отказался, но прежде чем она ушла, я уточнил о возможности воспользоваться телефоном.
Я набрал редакцию с телефона в приёмной посольства. Долго висела тишина, потом пару раз щёлкнуло, и сигнал соединился с Москвой.
— Карелин, — сказал я коротко. — Передаю срочно.
— Чёрт побери, ты где пропадал? — выпалил редактор.
— Записывайте!
Писать статью мне было некогда, потому пришлось импровизировать. Я вкратце рассказал о попытке израильских катеров перехватить наш корабль, о мужестве экипажа и храбрости пилотов, которые не позволили этому случиться. С их стороны демонстрация флага была выполнена на отлично.
— Пишу, пишу… вот это я понимаю! Вот это материал! Наш главный будет до потолка прыгать от такого репортажа!
Редактор замолчал на секунду, потом голос изменился, стал подозрительно будничным.
— Погоди, Лёша. А ты вообще как в Сирии оказался?
— Чутьё привело, — отрезал я. — Скоро здесь что-то будет.
— Какое, на хрен, чутьё? У нас в Ливане всё важное, ты сам это знаешь!
Я не ответил. Просто повесил трубку.
Во-первых, не хотел тратить последние силы на спор. Во-вторых, в приёмную как раз вошёл Максим Евгеньевич Римаков.
Внешность Римакова ничем не была примечательной. Невысокого роста и «поджарый». Короткие, аккуратные тёмные волосы с редкой сединой. Глаза карие, но взгляд «холодный».
Речь вкрадчивая. С каждым словом ты всё больше прислушиваешься к Максиму Евгеньевичу. Как я понял со слов Севы — первый секретарь, а на деле «советник по безопасности при посольстве» и резидент КГБ. Вероятно, именно он курировал Казанова и, соответственно Севу.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Карелин? Пройдёмте. Ты тоже с нами, — Римаков повернулся к Севе.
Сева вскочил с дивана, вытянувшись по струнке.
Кабинет Римакова был просторным. Тяжёлый стол, лампа с зелёным плафоном, сейф в углу. На стене висел портрет Феликса Дзержинского в потемневшей раме. Ни Ленина, ни генсека — только он.
Римаков сел за стол.
— Слушаю, — сказал он спокойно.
Мы изложили всё от начала и до конца. По пунктам: мои наблюдения за ООН на высотах, буферная зона, столкновение с БПЛА, потеря Махмуда, путь до Дамаска. Он не перебивал, но временами делал пометки в блокнот. На столе перед ним лежала тёмно-красная папка с номером 880, аккуратно подложенная под обычную служебную бумагу.
Когда мы закончили, Римаков поднял голову.
— Вы, товарищ корреспондент, в редакцию звонили. Надеюсь, рот держали на замке? — показал «советник» свою осведомлённость.