Военкор
Шрифт:
Дал мне понюхать вату с нашатырём, следом отодвинул защиту в сторону и проверил рёбра.
— Ушибы, пару рваных осколочных, но без переломов. Контузия лёгкая, — проговорил он скорее себе, чем мне. — Жить будешь, но лучше покажись врачам. Я на месте последствия не определю.
— Ты же медик? — спросил я.
— Почти. Ветеринар. И то не доучился, плюнул на всё и в армию пошёл.
Гриф обработал одну из ран, полученную от взрыва гранаты, едкой жидкостью. Я едва удержался, чтобы не зашипеть от боли. После прижал
— Терпи. Всё нормально, — коротко бросил Гриф.
Он достал ампулу и шприц, показал мне.
— Обезбол нужно?
— Можно, — сказал я хрипло.
Через пару минут после сделанного укола, боль начала стихать. Осталась только тяжесть в руках и в голове.
— Всё, вставай. Только аккуратнее, голова может кружиться.
Он аккуратно подхватил меня подмышку, помог встать.
— Вода есть? — спросил я.
Во рту было сухо. Хотелось пить. Каждое сказанное слово причиняло дискомфорт. Несостоявшийся медик протянул мне флягу, и я с наслаждением сделал несколько глотков.
— Я тебя догоню, Лёха, — сказал мне вдогонку Гиря.
— Не-а. Я побыстрее буду, — улыбнулся я.
Перед тем как уйти, я бросил последний взгляд на тело наёмника. Над ним суетились бойцы — проверяли оружие, документы, сняли каску.
— Погоди, — остановился я и достал фотоаппарат
Сделал один посмертный снимок и убрал «Зенит».
Больше мне здесь было нечего делать. Я втянул ноздрями горячий воздух и, опираясь на автомат, пошёл к лестнице.
Проходя мимо одного из бойцов, поймал на себе его любопытный взгляд.
— Хорошо держался, садык.
Я ничего не ответил, но впервые за весь этот день еле заметно улыбнулся.
Спуск получился непростым. Держась за стену, я миновал несколько лестничных пролётов. Поймал себя на мысли, что забираясь на самый верх вышки, мы прошли длинный путь, оставляя за собой немало трупов наёмников.
Численное преимущество было на стороне противника. Ничего, пусть тех кто за этим стоит понимают, что не нужно связываться с советским спецназом и сирийским коммандос.
Я прошёл мимо проломленной стены, где мы отстреливались час назад. От неё остались только обломки кирпича и клочья арматуры.
На очередном пролёте встретил Севу, тоже спускавшегося. Он, опираясь на автомат, как на костыль, тяжело спускался по лестнице, шаг за шагом. Ногу ему перевязали, но видно было, что Сева держится на одном упрямстве.
— Дышать тут, мать его, нечем, — выдавил Сева, облокотившись о стену.
— Проклятая печка, — согласился я.
Сева скривился, ну потом всё-таки выдавил из себя улыбку.
— Окошки бы открыть, что ли… хоть чуть проветрить эту баню, — усмехнулся он, но в голосе слышалась усталость. — Пацаны живые?
Я рассказал, что у нас сириец двухсотый, остальные трёхсотые. Сказать хотелось многое, но сил уже не оставалось ни
Мы вышли из здания, и пошли к временно оборудованному командному пункту.
Туда уже стекались бойцы. Много ребят было ранено, в основном легко, но были и те, кого товарищи тащили на руках вдвоём. Временный лазарет оборудовали в другом здании, но пока я туда не собирался. Постепенно пришёл в себя, так что мог продолжить работу.
Я увидел, как возле входа в подвал уже размещали ящики, мешки с песком, ставили на треноги АГСы. В углу несколько сирийцев разбирали ПТРК — быстро, слажено, не теряя ни секунды. Невозмутимо, будто только и делали это всю жизнь.
Тут же рядом были несколько машин, на которые загрузили запасной боекомплект, пулемёты и другое вооружение. Начиналась подготовка к обороне.
Командный пункт располагался в полуподвальном помещении ближайшего административного здания. Куски штукатурки свисали с потолка, лампы тускло мигали, распространяя слабый, неровный свет. Пыль стояла такая, что каждый вдох приходилось делать через зубы, чтобы не закашляться.
Внутри было тесно. Люди толпились вдоль стен, прислонялись к колоннам, сидели на полу. Несколько сирийцев с закатанными рукавами по рациям передавали короткие сообщения. Я заметил в глазах офицеров некое беспокойство, чему сразу не придал значение.
У длинного стола, наспех собранного из перевёрнутых ящиков, стоял Сопин, которого все здесь знали под позывным «Песок». Рядом с ним сирийский командир Сардар — крупный, жилистый мужчина с безразличным выражением лица.
Оба командира склонились над разложенной картой аэродрома.
— Здесь закрепились. Вот это здание — зачищено. Периметр с юга держит третья группа, — докладывал сирийский командир.
Сардар, зная местность лучше Сопина, взял роль основного докладчика. Он водил пальцем по карте, разговаривая почти на чистом русском языке.
Сопин кивал, время от времени делая пометки карандашом на схеме.
— Потери? — спросил Игорь Геннадьевич, не отрывая глаз от карты.
— Шесть двухсотых, восемь трёхсотых. Большинство забрали вертолёты, — отрапортовал сириец.
— Надо всех тяжёлых отправлять, пока есть возможность.
Я остановился у входа, наблюдая за ними. Сева рядом шумно дышал, опершись спиной о стену.
Карта аэродрома была размечена разноцветными отметками. Красными крестами обозначались точки боёв, зелёные кружки показывали удерживаемые здания, а стрелки показывали направления возможных атак противника.
Пока я смотрел, несколько офицеров подошли с новыми сводками, информация оперативно вносилась на карту.
— Срочно поставить пулемёты здесь и здесь, — командовал Сопин, показывая на главные подходы к аэродрому. — Расчёты ПТРК вывести на крышу этого здания. Минирование подходов вот здесь! Работаем быстро!