Военная тайна варягов
Шрифт:
– Удивительно, – покачал головой старлей, – и немцы верят в такую чушь? – Иванцов вполголоса выругался.
– Немцы законопослушный народ. Им сказано верить в свою исключительность, и они в нее верят. Верят, что их предки создатели великой цивилизации, а, прочие народы, потомки карликов. Для тех, кто не верил, существовали особые способы убеждения, – в ответ покачал головой новый друг Иванцова. – Сначала всем известным немецким ученым предлагалось присягнуть на верность новой арийской науке, под угрозой увольнения с занимаемых научных постов, затем нацисты взялись за прямое насилие… В результате, в Германии возникла
– Новая религия?! – удивился Иванцов. – Я был уверен, что у них победил атеизм. Насколько я успел узнать немцев, они технический, рациональный народ. Что б там не говорили, но техника у них умная… И образованы они в среднем лучше, чем наши. Разве современный человек, у которого за плечами хотя бы средняя школа, может всерьез доверяться поповским сказкам?
– Новая религия фашистов – религия людоедов и варваров, – твердо сказал собеседник старлея. – А вот, про поповские сказки, вы перегнули. Я, например, знаю точно, что мир этот создан богом.
– Вы? – Иванцов уставился на собеседника.
– Я это точно знаю, – сказал инженер, улыбнувшись столь искреннему изумлению старшего лейтенанта. – Этому есть бесспорное доказательство!
– Какое? – скептически скривил губы Иванцов. – Вы про Библию?
– Как вы считаете, почему нельзя совершать предательство?! – тихо спросил бывший инженер у бывшего старлея.
– Что? Вы, о чем? – подозрительно прищурившись, поинтересовался Иванцов, почему-то начиная злиться.
– Быть может, вы скажете, что в нашем мире все относительно? Понятие “предательство” требует отдельного обсуждения? Если смотреть на один и тот же поступок с разных сторон, то его можно по-разному классифицировать. То, что с точки зрения одного будет являться ужасным предательством, с точки зрения другого может выглядеть, как вынужденный поступок отчаянной смелости! Если спросить о предательстве у романтика и у рационалиста, они дадут весьма отличающиеся ответы… – Собеседник старшего лейтенанта задумчиво посмотрел на мрачное свинцовое небо, на лес, покрывавший противоположный берег реки, со странным названием Чусовая.
– Предательство и есть предательство, – пожал плечами старший лейтенант. – Нам скоро на смену. А погода портиться…
– Предательство – есть предательство. Как бы его не маскировали, и под каким бы соусом не пытались подать. – Инженер продолжал говорить, не глядя больше на собеседника. – Совершать его недопустимо, по единственной причине. В нашем мире существует этика. То, что нельзя объяснить никакими рациональными доводами. То, что не поддается научному анализу, командир Иванцов. Существо, совершившее предательство поражается каким-то необъяснимым тленом, который способен отравить все дальнейшее существование предателя. И, в конечном счете, привести его к бесславному и постыдному финалу. Думаю, что существование этики и есть главное доказательство, что наш мир задуман и создан Творцом.
– В таком случае, нам с вами бояться нечего, – поежившись, сказал бывший командир особого эскадрона, ныне, отбывавший наказание в Пермском
– Если переживем ближайшую зиму, – кивнул бывшему офицеру новый знакомый. – Зиму здесь пережить гораздо труднее, чем лето.
– Перезимуем, – кивнул Иванцов товарищу. – Не такое переживали и перезимовывали…
* * *
– Не могу я понять, на кой черт он тебе сдался?! – Полковник Сибиряк, быстрым шагом двигавшийся по длинному коридору, по обеим сторонам которого располагались неотличимые друг от друга двери, остановился напротив одной из них и обернулся на Фролова. – Ты хоть представляешь, каких усилий от меня потребует твоя идея?
– Иванцов честный парень, можно сказать, спас мне жизнь в лесах под Волховом! – не менее сердито прошептал Фролов. – Если он сейчас незаслуженно осужден, надо его немедленно вызволить!
– Вернуть офицерское звание и включить в твой отряд?! – кивнул Сибиряк. – Для работы в тылу у немцев. Интересно, ты в своем уме?
– Зачем ты меня сюда притащил? – успокаиваясь, поинтересовался Фролов.
Вместо ответа, Сибиряк толкнул дверь, и, схватив Фролова за локоть, почти насильно затащил его в кабинет с зарешеченным окном, единственным столом и скамейкой у стены напротив стола.
– Прокопенко, встать! – выкрикнул, сидевший за столом офицер, одновременно вскакивая с места.
Сидевший на скамье, мужчина лет сорока, в потрепанной выцветшей военной форме, со знаками различия сержанта медицинской службы, кряхтя, поднялся, следом за офицером.
– Садитесь товарищи, – махнул рукой Сибиряк. – И ты присаживайся Фролов. Садись вот сюда… Товарищ следователь, вас я попрошу на наших глазах допросить сержанта на предмет событий, имевших место в поселке Новостройка Социализма, связанных с делом Иванцова. Вы понимаете, о чем я?
Колючие глаза полковника СМЕРШа вперились в сорокалетнего сержанта медицинской службы.
– А что ж… Конечно, – так и не севший на скамью сержант ссутулился и развел руками. – В который раз уж… Это самое…
– Прекратите мямлить и сядьте, – немного успокоившись, сказал Сибиряк. – Вам ничего не угрожает, расскажете и вернетесь на место службы, в свой санитарный батальон.
– Садись, и давай, рассказывай, как допустил, что командир Красной Армии на твоих глазах сдался в плен к фашистам, – возвращаясь в сидячее положение, обратился к перепуганному сержанту следователь.
Фролов поморщился и осуждающе поглядел на Сибиряка. Полковник СМЕРШа, закурил и встал у окна.
– Так, рассказывали же уже, – совсем стушевался сержант. – Я почти ничего и не помню… Ранило меня, товарищи командиры. Я ведь как в санитарную службу попал? Войну-то начал в пехоте… А под Бобруйском контузило, потом госпиталь… И в результате – годен к нестроевой…
– Говори по существу дела! – с нажимом сказал следователь, взяв руки какую-то папку. – Тебя про случай в Новостройке Социализма сейчас спрашивают.
– Так мы там немецкую машину… Это самое… – Прокопенко сел на скамью, вцепился в колени черными заскорузлыми пальцами и повернулся к Фролову. – Приказ был от старшины Горохова, Пал Иваныча, трофейную машину в штаб корпуса перегнать.