Военные пацаны (сборник)
Шрифт:
– Но из двух зол, как известно, выбирают меньшее…
– Например – подвал.
– Да, как крысы подвальные прячемся!
– Если сегодня у людей, которые готовы отдать жизнь за идею, за борьбу против России ровным счетом ничего не получается, то очевидно, что простыми разговорами точно ничего не изменить.
– Будь так добра, поделись своими идеями, что нам сделать и как нам быть, чтобы стать тебе симпатичными. От того, что ты говоришь какие тут все плохие, коварные и грязные, у тех, о ком ты говоришь, даже нерв глаза не дергается.
– А оно мне надо, чтобы у них нерв глаза дергался? Мой протест – говорить, это все, что в моих силах.
– Если тебе не очень затруднительно, скажи, пожалуйста, что нам делать, как нам
– А как же джихад?..
– Этот джихад ваххабиты перевернули с ног на голову. Джихад в первую очередь – борьба со своими внутренними пороками…
Все соглашаются только в одном:
– Скорей бы все это закончилось… – Непонятно, к чему относятся эти слова, то ли к войне, то ли к бомбежке. Наверное, все-таки к бомбежке, потому как война, кажется, не закончится никогда.
Хизир молчит – его сердце разрывается от горя и тоски, и он не знает, что делать. Вся его жизнь прошла на Севере, куда по молодости уехали его родители на сезонную работу, да так и остались там навсегда. Сюда, на родину, которую даже толком и не знает, он со своей семьей вернулся всего лишь с год назад, привлеченный настойчивыми призывами своих дальних родственников. Где сейчас эти родственники? Как быстро все произошло: кто-то погиб, остальные раскололись на два враждующих лагеря, и каждый норовит перетянуть его на свою сторону; даже мертвые, похоже, вовсю стараются.
Провел ладонью по щетине на щеках, как бы вытирая их, встряхнул головой, отгоняя томление. Вспомнились счастливые школьные годы: скучные изложения по «Войне и миру», наводящие тоску и скуку сочинения на тему о дружбе народов, проклятые алгебра с геометрией. Вспомнилось, как всем классом сбегали с уроков в кино, и мысли: скорей бы закончить эту школу, скорей бы стать взрослым и независимым, скорей бы… Как давно было это счастье, и воспоминания эти больше похожи на неправду, на сон, будто и вовсе всего этого не было!
Хизир прислушался к бормотанию полоумного старика, сидящего с отрешенным видом на молитвенном коврике напротив него:
– …Только Ты Всемилостив и Милосерден, только Ты в судный день единственный Властелин. – Морщинистые руки старика привычно перебирают четки, тело слегка покачивается, в такт словам двигается седая борода. – Лишь пред Тобой мы колени преклоняем, только к Тебе о помощи и сострадании молим. Направь нас прямой стезею, которую Ты избрал для тех, кто милостью Твоею одарен, но не для тех, на ком Твой гнев и кто в неверии блуждает…
– Люди говорят, этот старик – хафиз, то есть человек, знающий весь Коран наизусть.
Все уже давно покинули подвал; бомбежка прекратилась, а Хизир все не может оторвать своих глаз от старика. Горящий огарок свечи и умалишенный старик – вот где реальность; все остальное – просто кошмарный сон. Конечно, кто же еще может быть более сострадательным в этом мире, более милосердным, чем Бог? Весь мир сошел с ума, все отвернулись от Него, вот за что Аллах наказывает людей. Пророк предупреждал об этом: люди сами во всем виноваты.
– …Кто страшится гнева Бога и в незримое уверил, – продолжает старик, уже закрыв в молитвенном экстазе глаза, – молитву совершает по часам и щедро раздает из своей доли, кто в откровение уверил, и в то, что до тебя ниспослано другим, и кто душою всей уверил в жизнь вечную. Только они идут прямой стезею Бога, лишь они восторжествуют. Но для неверных все равно, увещевал ты их или нет – в Аллаха они не уверуют никогда. Каждому
Удивительно, почему все ушли, почему никто с трепетом и содроганием в сердце не остался послушать эти мудрые слова старика; или этого старика никто не слышит, как и не слышит Бога?..
– Ты меня слышишь, Хизир?! – Мужчина вздрогнул: старик немигающе смотрел ему прямо в глаза, прямо в душу. – Ты меня слышишь?
– Слышу, деда [16] , – ответил Хизир, – я тебя хорошо слышу.
– Твоя семья жива.
– Я знаю, деда, жена и дочери на небесах…
Роман Григорьевич Дилань родился и вырос в Якутии, украинец, хотя и ничего классически хохлятского в нем, собственно, и не имеется. Всегда коротко стриженный, голубоглазый блондин, ростом чуть выше среднего, но благодаря худобе выглядит долговязым; прекрасный охотник, знает всю тайгу и места, где водится дичь. Болезненно щедрый и честный, с наивностью малого ребенка полагает, что и все окружающие такие же, благодаря чему его бывает очень легко обмануть. Но вот лицо его подвело – ну никак не похоже на лицо доброго человека. Кривой уродливый шрам, проходящий от левого уха по всей щеке до края губы, полученный при задержании на службе, вероятно, и придает его физиономии выражение какого-то циника и садиста. Девушек никогда не охмуряет, они сами им охмуряются. Образован, прекрасный семьянин, имеет сына, отличный спортсмен, в связях, порочащих его… беспощаден… С этого момента поподробней, пожалуйста.
16
Деда – дедушка по отцу (чеч.).
Одно время лейтенант Дилань состоял на службе в уголовном розыске. Начальником у него был некто Джават Исмаилов, бывший участковый, дорос до старшего инспектора УР по особо важным делам – «важняк». Так получилось, что Джават с Ромой учились в одной школе и служили срочную службу в одной роте, где крепко и сдружились. После службы в армии вместе решили идти на работу в органы милиции.
Джават – парень шустрый, опыта в работе не занимать, к любому делу подходил с творческой искоркой, постоянно находил какие-то новые необычные решения для разрешения залежалых, «глухих» проблем, которых в работе УР обычно бывает предостаточно. Службу начал простым патрульным милиционером еще в конце восьмидесятых. Отличался гостеприимством, какой-то особой кавказской «правильностью», был общительным свойским парнем, не пил, не курил, но при этом был крайне вспыльчив. Свою горячность ему удавалось сдерживать с великим трудом, однако это было заметно только близким друзьям. Но люди, которые не знали Джавата, при первом знакомстве даже и догадаться не могли, что перед ними – сотрудник милиции: такой простой, всегда улыбчивый и предупредительный человек, легок на разговор и беседы на любые темы. Вероятно, эти качества и сказались на том, что Исмаилов быстро рос по служебной лестнице. Но, несмотря на то что он был начальником, никогда не ставил себя выше своих друзей, и за это его уважали.
Джават часто сетовал на безнравственность и распущенность молодежи, на безыдейность и бездуховность подрастающего поколения. В годы перестройки стал активистом в своем землячестве, где всей душой и принял ислам, стал скрупулезно и с великим усердием изучать Коран. Даже одно время тесно сотрудничал с турецкой общеобразовательной организацией «Нурджулар», имевшей филиал в Якутске. Забегая вперед, отмечу: эта организация, «Нурджулар», уже после отъезда Джавата на родину была запрещена самими турецкими властями, так как было установлено, что ее целью являлось превращение Турции в исламское теократическое государство, и были выявлены тесные контакты «Нурджулар» с турецкими организациями, оказывающими помощь бандформированиям в Чечне.