"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– А если ближе к делу?
– холодно сказала Маруська.
– Пермитин нашел меня год назад. Решили: как только в кассу поступит куш - возьмем.
– План?
– спросил Коля.
Ровский прищурился:
– Придумал Пермитин. Смысл был в следующем. Я устраиваю в охрану своего человека, он нам помогает взять деньги.
– Кто этот свой?
– спросила Маруська.
– Томич?
– Да. Томич человек в общем-то безобидный, безвредный, к тому же я его знал хорошо, так как еще до революции юнкером он бывал у хозяина. Боялся Томич, что за службу у Юденича вы его отправите на Соловки, вот и жил полулегально, под чужой фамилией. Я его припугнул, он
– Почему вы его не вывели из дела? Не устранили?
– спросил Витька.
– А поздно было, - вздохнул Ровский.
– Решительный день на носу, Томичу назначено за деньгами ехать, - кем его заменить? Тем более, и куш такой - закачаешься: задолженность шла с получкой. Когда еще такой случай выпадет? Решили действовать.
– Чем же вы Томича убедили?
– спросил Коля.
Ровский затянулся и погасил папиросу:
– Я ему сказал: выдашь нас или откажешься, - я убью Нину. Сам убью.
– И… убили бы?
– Убил бы, - спокойно сказал Ровский.
– Я всю жизнь спину гнул, лакеем был, хамом. Мне за шестьдесят. И вот - пришла свобода! Долгожданная! А я - в кусты? Нет-с!
– Какая свобода?
– не понял Витька.
– Семьсот тысяч-с… Молодой-с человек-с, - с чувством сказал Ровский.
– Впрочем вам не понять. Молоды вы…
– Сколько предназначалось вам?
– спросила Маруська.
– Пополам. Поровну. Пермитин, хотя и жулик, но человек справедливый. Остальное - знаете. В очередь я бегал, приучал всех к тому, что всегда первый, всегда с чемоданчиком. Так привыкли, что год за три посчитали - небось слыхали: "Ровский, мол, три года подряд первым оказывался у кассы". Нет, не так это. Ровно год. А в тот день я взял заранее приготовленный - только фальшивый - приказ на ревизию, я его сам напечатал и минут за пятнадцать до прибытия денег - шасть к Тихонычу в кассу! Он пустил, правда, после того, как я ему этот приказ в окошечко сунул. Велел ему посторонним не открывать, никого не пускать. Он дисциплинированный был старик. Потом пришли Томич с Ивановым, а с ними Евстигнеев с деньгами. Томич бледный, дрожит, я вижу - вот-вот он выдаст, ну и без долгих разговоров сунул им приказ под нос, чтоб они "атанду" не подняли. Само собой, Тихоныч подтвердил мои полномочия, а как они по местам разошлись, я их… Одним словом, положил. Троих из нагана Томича: Иванова, Тихоныча и Евстигнеева, а самого Томича я из своего нагана застрелил. Номер сто тринадцать пятьсот шестнадцать, как сейчас помню.
– Ровский схватил пачку с папиросами, трясущимися руками вытянул одну и, ломая спички, закурил.
– Умеете стрелять, - сказал Витька.
– Вы видели мой диплом, - равнодушно заметил Ровский.
– Всю жизнь так называемое "общество" отвергало меня - рылом не вышел, так я им назло ихними цацками вроде стрельбы лучше их самих в сто раз владел! Большие деньги платил за науку.
– Почему ваш наган оказался в руке покойного Иванова?
– спросила Маруська.
– И где личное оружие самого Иванова?
– Свой наган я сунул в руку покойника, чтобы вы подумали - это он Куликова расшлепал в порядке обороны. А его наган сто восемьдесят три двести пятнадцать я за ремень сунул, а потом в Неве утопил, с Троицкого моста бросил. И второй наган утопил там же - тот, что накануне Томичу заменил.
– Надеялись, что номера оружия проверять не станем?
– уточнил Витька.
– Уверен был, - вздохнул Ровский.
– Все налицо, чего тут проверять? К тому же мне Иван Пермитин
– Ошибся дедушка Пермитин!
– подмигнул Витька.
– Ошиблись мы, - согласился Ровский.
– Оружие Томичу, говорите, накануне заменили, - вступила в разговор Маруська.
– Объясните, как?
– Да просто, - Ровский вяло махнул рукой.
– Он дежурил, я в караулку зашел. Я часто заходил, все привыкли, внимания на меня не обращали. Играют в домино. Я улучил момент - кобура на стене висела, наган взял, а свой сунул. Оба этих нагана - и для замены Куликову, и тот, из которого я стрелял, - Чеботарев, штабс-капитан, добыл. Где и как - у него спросите… - Ровский улыбнулся.
– Шума мы не боялись, стены в три метра, Пермитин уверен был. Да вы небось и проверили уже на шум. Дальше и совсем просто. Вышел из кассы, бегом вниз. Жду. А как первый человек в парадное вошел - я перед ним громко: топ-топ, топ… Вот и получилось, что я у кассы первый.
Коля смотрел на Ровского и думал о том, что этот бандит и убийца не только не сожалеет о случившемся, но, наоборот, самовлюбленно упивается своей дьявольской изобретательностью.
– Кто убил вашу дочь?
– спросил Коля.
– Не понимаю вопроса. Вы же знаете, - Длинный… Чеботарев, одним-словом. Не кто, а "почему", - с оттенком превосходства добавил Ровский.
– Потому что мы знали, что она получила какую-то записку. Мы знали, она пойдет на свидание. Чеботарев решил за ней посмотреть. Вашего сыскаря он узнал. И решил не рисковать.
– А как вы сами относитесь к смерти дочери?
– спросила Маруська.
Ровский посмотрел на нее холодными глазами:
– Я сожалею. Но дело есть дело. Меня расстреляют?
– Что, есть сомнения на этот счет?
– не выдержал Витька.
– Да… Не сбылась мечта, - вздохнул Ровский.
– Все суета сует и всяческая суета.
– И томление духа, - кивнул Коля.
– Там еще одна мудрая мысль есть: "Не собирайте себе сокровищ…" Не помните?
– Вот оттого, что забыл, оттого и погиб, - сказал Ровский.
– Да не оттого, - усмехнулся Витька.
– Что вы написали в записке, которую передали Пермитину у "Спаса на крови"?
– Что написал?
– переспросил Ровский, и в глазах у него промелькнуло плохо скрытое торжество.
– А ничего-с! Меня расшлепаете и хозяина - тоже… А денег вам не видать!
Наступил шестой день. Был трескучий февральский мороз, трамвайные провода на Невском обросли мохнатым инеем. Последние двадцать четыре часа Коля не покидал стен управления.
На совещании у Бушмакина старший группы наблюдения доложил, что Пермитин сутки никуда не выходит, - только дворника посылал за хлебом, колбасой и водкой. Два часа назад бывший владелец завода внезапно засуетился, начал собирать вещи.
– Придется его арестовать, - сказал Бушмакин.
– А деньги?
– спросил Коля.
– Вы же хорошо знаете эту публику. Раз мы реально не вышли на деньги - они замкнутся, пойдут под расстрел, но промолчат. Что мы вернем рабочим?
– Если работать так, как предлагаешь ты, - заметил Сергеев, - потребуется еще много-много часов. Дело не только в том, что Пермитин может уйти, - мы его не выпустим. Дело в том, что мы пообещали: "шесть дней"! В городе и так ползут слухи, что мы опростоволосились, и преступников нам не найти! Пойми, это вопрос политический! Сделаем так: Пермитина арестуем, материалы следствия будем широко публиковать в ленинградских газетах. Тем временем довершим начатое.