Военные приключения. Выпуск 3
Шрифт:
В результате тщетных усилий гетманской ставки на пути засадного полка смог выстроиться лишь реденький заслон, да и то не во всех местах. Воины Кошкина сразу его смяли и погнали впереди себя.
Поляки и литовцы дрогнули и стали отступать от деревянных стен гуляй-города. Отдельные отряды отходили плотными колоннами, готовые с оружием в руках пробиться к Ведроши. Но большинство просто бежали, не находя в себе мужества попытаться отразить атаку засадного полка, отбросить его прочь к дубраве.
Митьково поле стало покрываться бегущими конниками и пешими воинами. Наемники в страхе оставили
Едва только толпы осаждавших отхлынули от стены деревянной крепости, как гуляй-город утонул в пороховом дыме. Это вдогон бегущим дружно ударил русский наряд. Залп нескольких сот пищалей только подстегнул отходящее вражеское войско.
Понял, что охваченное паникой бегущее войско вышло из повиновения полководцу, стал отходить с окружавшей его блестящей свитой и Острожский. Он еще пытался что-то предпринять для спасения положения. Но напрасно били под княжеским знаменем в набаты, созывая к гетманской ставке всех тех, кто готов был сопротивляться. Таких нашлось совсем немного. Даже личная родовая дружина пронеслась галопом мимо княжеского шатра.
Константин Иванович развернул боевого коня назад и съехал с холма. С этой минуты началось повальное бегство к берегу Ведроши и стоящему в тылу обозу…
Неожиданный удар сильного засадного полка из отборных конных тысяч великокняжеской московской конницы под командованием воеводы-боярина Юрия Захарьевича Кошкина решил исход битвы на реке Ведроши.
Действиями русского засадного полка эта битва была схожа с битвой на поле Куликовом. Князь Даниил Васильевич Щеня, как и ровно 120 лет тому назад великий московский князь Дмитрий Иванович, которого народ назвал Донским, скрыл в лесу отборный конный полк на левом фланге своего войска, не превосходившего по численности противника. В том и в другом случае засадному полку пришлось действовать преимущественно против вражеской конницы.
На поле Куликовом засадным полком командовали двое воевод — Дмитрий Боброк-Волынец и серпуховской князь Владимир Андреевич, получивший за битву прозвище Храбрый. На Митьковом поле — князья братья Кошкины. В первом случае удар наносился в правый фланг и тыл войска хана Мамая, во втором — только в правый фланг польско-литовского войска гетмана Острожского. И оба раза своевременные действия засадного полка склоняли колеблющуюся чашу весов решающих битв своего времени в пользу великих собирателей земли русской.
Вместе с сигналом засадному полку от придорожного кургана во весь опор умчался вестник в сторону Дорогобужа. Старший воевода вызывал к гуляй-городу последние запасные тысячи, чтобы ими подкрепить конницу московского войска. Дмитрий Патрикеев но приказанию дяди уже выстроил ее позади щитов.
В русском стане выход конной рати боярина Кошкина из дубравы первыми заметили с курганов. Внешне спокойный и уверенный в себе князь Даниил Васильевич, пожалуй, больше других воевод в войске желал увидеть появление на лесной опушке первых сотен засадного полка. И тогда он облегченно вздохнул, когда конная лава стала разворачиваться по расходящимся направлениям. Большая часть русских конников пошла на
Щеня подозвал к себе сотника Кузьму Новгородца, бывшего неотлучно при нем:
— Видишь, Кузьма, где гетмана стан?
— Вижу, князь.
— Тебе с сотней задача — взять князя Константина в полон. Смотри не упусти Острожского! Уходить будет к мосту, к обозу.
— Будет сделано, воевода Даниил Васильевич.
Поклонившись князю, Кузьма Новгородец заспешил к подножию древнего кургана, где расположилась его заметно поредевшая за день сотня. Собрав в кружок десятников, объяснил задачу старшего воевода. Пояснил, что и как возможно сделать, чтобы лишить вражеское войско полководца.
…На правом фланге гетманского войска, у дубравы, началась паника, переросшая в повальное бегство от нахлынувших воинов засадного полка. Этого и ждал Даниил Щеня.
У подножия древнего кургана ударили в медные воеводские набаты, которые возили в четырехконных упряжках. Щеня через воеводу-гулявого Федора Ивановича Рязанцева отдал команду десятникам — старшим щитов полевой крепости:
— Гуляй-городу вперед идти, на врага!
Последний раз ударили из пищалей. И щиты из дубовых брусьев медленно, давя траву и кусты своей тяжестью, двинулись вперед. Ратники за щитами налегли на катки. Удивительное то было зрелище — высокая деревянная стена, перегородившая во всю ширь Митьково поле, пошла в атаку на мгновенно опешившего противника.
Напрасно еще пытались гетманцы помешать движению атакующего гуляй-города. Тех, кто осмелился проскочить меж катящихся по полю щитов, встречали секирами и кистенями. Тех, кто пробовал метать стрелы из арбалетов в воинов гуляй-города, встречали стрелами из луков и самострелов. То там, то здесь пороховой дым окутывал щиты. То московские пищальники умудрялись на ходу перезаряжать малые пищали и стрелять по врагу.
Теснимое с двух сторон — с фронта гуляй-городом, с правого фланга засадным полком, — польско-литовское войско стало откатываться к гетманской ставке…
Наконец Щеня получил еще одну радостную весточку от боярина Юрия Захарьевича: горит мост через Ведрошь. Теперь сорокатысячное войско противника железным кольцом победы было охвачено со всех четырех сторон.
Старший воевода отдал сигнальщикам еще одну команду:
— Набатам играть сигнал «на вытечку»!
Это означало, что конные тысячи воеводы Дмитрия Патрикеева пойдут на вылазку из-за стены гуляй-города.
Даниил Васильевич напутствовал племянника:
— Дмитрий! Не дай Острожскому собрать под княжеским знаменем хоть малую часть его отрядов. Гони, жми всех супротивников к обозу, к Ведроши…
Патрикеев поклонился старшему воеводе и через минуту уже был в седле. Ему доверили зачинать битву на Ведроши. Ему доверили и завершать ее.
Молодой воевода был несказанно рад и горд за такую воеводскую честь. Не одно будущее поколение боярского рода Патрикеевых будет гордиться славной победной битвой великокняжеского войска на Смоленщине под городом Дорогобужем. Там, где воеводы из Патрикеевых были на первых ролях, затмив тем самым другие древние роды.
А князь Даниил Васильевич Щеня, повернувшись к слугам своим, повелел: