Военные приключения. Выпуск 3
Шрифт:
Короткое совещание капитана Петерсена с коллегами — капитанами Веллером и Кёлером, военным капитаном Цаном, механиком и пассажирским помощником — подтвердило худшие опасения. Ждать погрузки дополнительных тысяч пассажиров — значит заведомо идти на самоубийство. И тогда капитан решил: не ждать, а использовать большую скорость хода лайнера, отказавшись от мнимых преимуществ перехода под большой охраной в конвое. Идти полным ходом, не теряя времени на противолодочный зигзаг, пока прикрывают лайнер снежные заряды и ночная тьма. Тем более что в такую отвратительную погоду вряд ли выйдет противник в море. В том, что авиация и торпедные катера угрожать его судну не могут, капитан был совершенно уверен, и
Наконец, и с тактической точки зрения можно быть гарантированным от неприятностей. Штурман проложил курс лайнера так, чтобы пройти поближе к берегу по малым глубинам, не позволяющим подводным лодкам скрытно приблизиться к лайнеру. Тем более что по всему побережью расположено немало аэродромов, а это значит, что в случае необходимости возможна авиационная поддержка.
Самые неудобные, самые уязвимые и опасные места, по мнению капитана, — район полуострова Хел, который лайнер уже миновал, и район Штольпен-банки, к которому он подходит. Участок этот мелководный, связывающий маневр большого конвоя, но, по сути дела, почти не мешающий маневрированию одного судна. Конечно, поостеречься в этом месте нужно обязательно…
И не знали ни капитан Петерсен, ни корветтен-капитан Цан, что именно в это время радисты одного из кораблей дозора передают очень важную радиограмму. «В районе обнаружена советская подводная лодка!» Но эту радиограмму не принесли на мостик «Густлофа» — ее просто не сумели принять из-за атмосферных помех.
Зато поток радиограмм с других миноносцев, сторожевиков, тральщиков шел беспрерывно. Вскоре получена была радиограмма с тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер». Его командир капитан цур зее (капитан 1 ранга) Хенигст сообщал, что идет тем же курсом, что и «Густлоф». «Вышел, наконец-то, спешит — ведь рядом уже тот самый опасный район — Штольпен-банка! — радовался Петерсен. — Все идет по плану! Теперь-то можно быть уверенным в успехе».
Поделился своим мнением с помощниками. Обрадованно проинформировал их о полученной радиограмме.
— Так что, господа, остается еще раз сказать то, что подчеркивал на предотходном совещании: «Будем надеяться на непогоду, большую скорость лайнера и… удачу!»
Быстро наступили зимние сумерки. Тьма окутала море непроницаемой пеленой. Помогали этому снежные заряды, налетавшие с удивительной ритмичностью каждые минуту-полторы. Погасив все огни на верхней палубе и задраив иллюминаторы, чтобы нигде не промелькнула ни одна искорка света, лайнер продолжал, монотонно раскачиваясь, подминать под себя разбушевавшиеся волны.
Время тянулось невыносимо медленно, как всегда бывает, если торопишься. А пассажиры «Вильгельма Густлофа» очень торопились. На них угнетающе воздействовала неопределенность. То и дело наиболее нетерпеливые приставали к флотским офицерам за разъяснениями.
— Куда мы идем? — атаковали они вопросами и пассажирского помощника капитана Гейнца Шена.
— Идем в Киль. Полагаю, что завтра в полдень будем на месте…
Однако вопросов становилось все больше, и Шен решил уклониться от надоедливых пассажиров. В каюте было тихо и покойно. Только в коридоре слышались доносившиеся из динамика корабельного радио знакомые звуки — то визгливый, то хрипящий голос.
«Это же транслируют речь фюрера! Сегодня годовщина его прихода к власти!..»
«…Двенадцать лет назад провидение вложило в мои руки судьбу немецкого народа! — гремело в динамике. — Сейчас на Востоке гибнут сотни тысяч немцев, но ужасная судьба будет повернута…» — убеждал фюрер слушателей. Убеждал
Гейнц Шен, разумеется, не сомневался в необходимости такого сопротивления. Однако же то, что происходило и участником чего он сейчас был, не вязалось со словами фюрера. Какое уж там сопротивление? Бегство, неприкрытое бегство под покровом ночи, вот как можно назвать эвакуацию из Данцига и Готтенхафена! И от понимания этого в душе Шена стало настолько неуютно, что он невольно, не включая освещения, потянулся к заветной бутылке коньяка. Достал рюмку, наполнил ее…
А тем временем на мостике лайнера капитан снова и снова, не надеясь на бдительность сигнальщиков и вахтенного офицера, осматривал горизонт. Впереди — чернильная мгла и пустота. А вот далеко-далеко сзади, за кормой, угадывались порой еле заметно помигивающие крохотные огоньки кораблей охранения. Отстав при перегрузке пассажиров «Ганзы» на другие суда, они так и не могли никак догнать лайнер. Однако капитан, сожалея уже об этом, даже подумать не смел, чтобы сбавить ход, подождать весь конвой. «Нет-нет, это может плохо кончиться! — убеждал он себя. — Только вперед и только полным ходом!..»
Подняв тяжелый цейссовский бинокль к глазам, капитан медленно скользил взглядом по далекому невидимому горизонту. Что-то неспокойно было на душе. Томило предчувствие, что ли. И от этого возникало у капитана недоверие к добросовестности и исполнительности подчиненных. «Может быть, установить дополнительную вахту?» — подумал он. И в это время огромный и яркий огненный столб поднялся у левого борта лайнера. Громыхнул такой силы взрыв, что заложило уши. Высоко в небо поднялась стена воды и тут же с плеском обрушилась на палубу, надстройку, капитанский мостик… Лайнер вздрогнул. Но тут же громыхнул еще один такой же силы взрыв, за ним — третий. «Вильгельм Густлоф», будто наткнувшись на подводную скалу, затрещал, затем, резко сбавив ход, накренился на левый борт.
Услышав первый взрыв, Гейнц Шен, так и не успевший опрокинуть очередную рюмку коньяка, сорвал с вешалки китель и опрометью бросился на палубу. Два новых толчка, сотрясшие лайнер, ударили Шена о переборку и сбросили его вниз, в офицерский коридор, в кромешную тьму. Придя в себя, он включил карманный фонарик и снова ринулся к трапу, ведущему на шлюпочную палубу. А там творилось что-то невообразимое. Охваченные, страхом, люди боролись за каждую ступеньку трапа, ведущую к шлюпкам, а значит — к спасению. Еще несколько часов назад солидные, респектабельные, вежливо раскланивавшиеся друг с другом, пассажиры били друг друга по головам и плечам, с животным воем и хрипом ползли по распластанным внизу живым и мертвым телам. Тех, которые успевали вырваться вперед, обезумевшие от страха стаскивали снова вниз.
Ужасом несло от криков, раздающихся то там, то тут.
— Разорвано дно в носовой части!
— Взрыв в плавательном бассейне!
— Спасайтесь, тонем!!
Отовсюду доносились вой, брань, звуки ударов.
«И это — люди?! — ожесточенно работая кулаками, думал Гейнц Шен. — Разве это люди? Обыкновенные животные в диком страхе…»
Думая так об окружающих, Шен упустил из виду, что и он сам недалеко ушел от тех, о ком отзывается с таким презрением. Он кулаком и рукояткой пистолета прокладывал путь к спасательной шлюпке № 6, на которой был расписан на случай катастрофы. Когда же пробился к шлюпке, там ворочался клубок борющихся тел. И тогда Шен, не раздумывая, скользнул по накренившейся палубе к борту, взмахнул руками и бросился в кипящие волны… Там уже мелькали сотни голов, сотни рук хватались за обломки шлюпок и рангоута, за перевернувшиеся плотики и бесхозные спасательные пояса. Хватались и держались из последних сил, пока еще могли слушаться скрюченные от холода пальцы.