Военные приключения. Выпуск 4
Шрифт:
— Вода поступает через кингстоны, — прохрипела труба голосом корабельного механика капитан-лейтенанта Викторова. — В топливной цистерне трещины — хлещет соляр!
— Заделать пробоины!
Дружинин бросил быстрый взгляд на Прохорова, и тот понял, чего от него ждут.
— Я туда, — сказал он, ткнув в палубу. — Не беспокойтесь.
Из машинного отделения дохнуло промасленной духотой. Внизу валялись дощатые пайолы, меж ними блестела замазученная вода. Из поврежденных кингстонов тремя фонтанами хлестало море. Через горловину топливной цистерны выпирало соляр.
Прохоров кинулся к цистерне. Соляр выдавливался забортной водой — значит, пробоина где-то внутри, и, чтобы заделать ее, надо лезть в этот соляр без водолазного костюма, иначе в горловину не протиснуться.
— Кто пойдет? — услышал он голос капитан-лейтенанта Викторова.
Невысокий коренастый матрос подался вперед, сказал обиженно:
— Это же мое заведование… Я первый сюда прибежал!
— Давай, Шаронов, только быстро. Остальным по местам. Машина чтоб работала!
— Идите к машине, там сейчас важнее всего, — сказал Прохоров.
— Я на минуту, сейчас вернусь, — обрадовался Викторов и побежал по сумрачному проходу. — Юркин, смотри, под твою ответственность.
Старшина 2-й статьи Юркин, наматывавший на руку страховочный конец, начал проверять, крепко ли он привязан на поясе Шаронова. Прохоров тоже проверил крепление. Хотелось сказать матросу что-то поощряющее, но лишь посмотрел на него ласково и промолчал.
Стараясь не суетиться, Шаронов поднялся к горловине, опустил ноги в черную поблескивающую массу. Соляр был густой и теплый. Деревянные клинья, обмотанные куделью, которые Шаронов держал в руках, вмиг стали скользкими и словно живыми — норовили вырваться. Он почувствовал, что поверхность соляра уже колышется под подбородком, щекочет кожу. Нащупать пробоину все не удавалось, и он, вдохнув поглубже, погрузился с головой. Вынырнул, шумно вздохнул, не открывая глаз, и снова заставил себя опуститься в черную жижу. Наконец он почувствовал под пальцами слабое движение воды, нащупал щель и начал заталкивать в нее узкие клинья.
Когда Шаронов вылез из горловины, его подхватили, поставили на ноги.
— Зудит, — сказал он, поводя плечами. — Кожа зудит.
— Как пробоина?
— Порядок.
— Бегом мыться! — распорядился Прохоров.
Поднявшись наверх, он услышал частый стук. Так стучат, когда зовут на помощь. Возле кают-компании топтался матрос Турченко, пытался открыть дверь. Оттуда, изнутри, доносился голос, глухой, не поймешь чей.
— Заклинило, — сказал матрос, отступая от двери. Он показал на прогнувшиеся трубопроводы.
— Кто там внутри?
— Не знаю. Похоже, замполит.
Вдвоем они раскачали дверь и увидели Алтунина. Из его виска сочилась кровь.
— Что на корабле? — разгоряченно спросил Алтунин, протискиваясь в узкую щель двери.
— Уже все в порядке.
— А я тут с ума схожу. Только зашел, а оно…
— Идите перевяжите голову, — перебил его Прохоров.
На мостике рулевой подметал осколки стекол. Из распахнутой двери радиорубки слышался
— …Нет, корпус в порядке. Течь была через кингстоны и фильтры. Устранена… Двигатель сейчас пустим… Нет, нет, помощь не требуется, дойдем сами.
Увидев Прохорова, Дружинин вышел из рубки. И тут в дверях показался кок, крикнул с неуместной радостью:
— Товарищ капитан третьего ранга, обеда не будет. Весь борщ на палубе, а макароны на подволоке…
— Чтобы обед был вовремя, — прервал его Дружинин. — Идите и пришлите сюда боцмана. — Он вдруг весело улыбнулся и повернулся к Прохорову: — Поняли, что тонуть не будем, и радуются, как дети.
— Молодежь.
— Молодежь! — с каким-то особым удовлетворением повторил Дружинин.
Пришел боцман. Он был в новой рубашке и синей, не выцветшей пилотке.
— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться к капитану третьего ранга?
Обращение было обычным, уставным, но сейчас оно показалось Прохорову неестественным и ненужным.
— Проследите, чтобы обед был, — сказал Дружинин. — Пусть кок не паникует. Аварийная обстановка, она для всех аварийная.
В этот момент завибрировала палуба под ногами — заработал двигатель, и Дружинин махнул рукой боцману:
— Идите…
Наверх поднялся Алтунин с пластырем на виске.
— Что это было? — спросил он.
— Обычная мина, — ответил Дружинин.
— Мы же тут тралили.
— Может, магнитная. Десять раз корабль пропустит, а на одиннадцатый рванет. А может…
Через четверть часа командир снова вызвал боцмана.
— Что ж, рисуй седьмую звезду.
— Так ведь не мы эту мину, а вроде она нас…
— Когда боец ложится на амбразуру, разве он не выполняет боевую задачу?
Корабль с небольшим креном на правый борт пошел к берегу.
Над палубой, словно в праздничный день, гремела песня о том, как хорош березовый сок, стекающий с прохладных белых стволов, как дорога священная память обо всем родном и как нелегка служба вдали от Родины, вдали от России…
XIV
Лейтенант Алтунин как раз заканчивал бриться, когда в дверь постучали. В каюту вошел матрос Тухтай и доложил, что у трапа стоит подозрительный кривой старик, требует офицера.
— Доложи дежурному но кораблю.
— Докладывал. Он говорит: это по вашей части.
Старик стоял у самого трапа, напряженный, вытянувшийся. Возле него, словно стражи, застыли два араба в грязно-белых халатах-галябиях. Один был хмур, другой улыбался.
Увидев Алтунина, старик вынул из-за пазухи и протянул ему большую, похожую на бочонок фарфоровую кружку.
— Что это?
Алтунин с удивлением рассматривал кружку, массивную, с синим волновым окаймлением по низу, по которому плыл синий однотрубный, одномачтовый корабль с маленькими пушечками на баке и на юте. На другой стороне кружки золотились серп и молот и название корабля — «Воровский». По всему верхнему ободу тянулась надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»