Военные приключения. Выпуск 6
Шрифт:
Покидаю театр предполагаемых боевых действий и выдвигаюсь к огромному окну, выходящему на летное поле. Зрелище, самое что ни есть отрадное! Самолеты взлетают и садятся, катятся по рулежным дорожкам, высаживают пассажиров и поглощают их целыми толпами. Хотелось бы знать, какой из них не торопится вылетать в Сухуми.
События, заставившие меня свернуть свою активность в столице и срочно отбыть на побережье, ожидаемы, как восход, и столь же неожиданны, как строчки тайнописи, возникшие на бумаге под действием тепла. Своей легализацией, однако, они обязаны отнюдь не благотворному влиянию южного климата. Мир полон истин, и они
Четыре часа спустя самолет приземляется в Сухумском аэропорту. Ликующее население делегировало для торжественной встречи некоего Бориса Ахалая, и вот уже он, красивый и загорелый, сжимает меня в объятиях. Ахалая — мой сверстник, закоренелый холостяк и безумно любит «бэшэный скорост»: эти два обстоятельства в свое время и способствовали нашему сближению. То, что группу, которая раскручивает клубок, так сказать, с другой стороны, возглавляет именно он — случайность. Но эта случайность, несомненно, в пользу дела: в нем я уверен, как в себе самом.
На город опускаются сумерки. Ахалая сообщает, что на место мы отправимся завтра утром, и высказывает предположение, что хороший шашлык и стакан доброго вина удвоят наши силы. Идея, несомненно, имеет право на жизнь, и минут через двадцать езды по пересеченной местности на такой скорости, будто за нами гонятся черти, мы занимаем оборону в одном укромном ресторанчике. Вино и, в самом деле, отменное, шашлык — выше всяких похвал. По мере сил пользую и то и другое. Ахалая, по причине вполне понятной, ограничивается шашлыком. Разговор не залаживается. Борис ждет моих вопросов — я не спешу их задавать. Если человеку есть что сказать, он скажет.
— Ну, и нашел же ты нам работенку, генацвале! — вздыхает мой друг, уразумев, что ожидание бессмысленно, и надеясь хотя бы вызвать сочувствие. — «Пойди туда — не знаю куда. Принеси то — не знаю что». И все срочно!
— Ты же знаешь, что это действительно все срочно.
— Ха! — восклицает мой собеседник.
«Как ты мог усомниться!» — так это надо понимать.
— Знаешь, чего мне в последнее время хочется? — доверительно вопрошает Ахалая. — Проснуться, чайку попить, не торопясь, потом погулять, воздухом подышать, на стадион пойти. Я там три года не был! За «Динамо», поболеть, понимаешь, покричать, гол красивый увидеть а то ведь все только по телевизору. Вернуться домой, с соседями в домино сыграть, «рыбу» сделать!.. И чтоб никуда не спешить!.. Даже у валютчиков отпуск есть. А у нас с тобой…
Склонность моего друга к сантиментам мне хорошо известна. Если он действительно решил меня разжалобить,
— В отпуске ты был, — напоминаю я. — В Москву приезжал, помнишь?
— Когда приезжал, слушай? Два года назад!
Это еще что… Я-то к нему в Тбилиси приезжал только по делу.
— Да, кстати, и я только что из отпуска, — продолжаю я.
Борис смотрит на меня с удивлением.
— Ну, и где же ты отдыхал? — недоверчиво спрашивает он.
— На Черноморском побережье.
И тут до него доходит.
— Ха! — усмехается он. — Могу себе представить, что это был за отпуск.
Утро приготовило нам сюрприз. Окрестности заволокло туманом. Он плотен, как вода, я почти физически ощущаю, как он давит на нас. Противотуманные фары в этом сером месиве так же бесполезны, как противогаз на дне морском, но Ахалая гонит, не снижая скорости. Остается надеяться, что дорога ему хорошо известна.
По мере того как мы поднимаемся в горы, туман редеет, растворяется, как дым костра в ночном небе. Единоборства с солнцем ему не выдержать; он отступает вниз, забивается в ущелья, стекает к морю. Минуем какую-то деревеньку, сворачиваем на проселок и через несколько минут оказываемся в пределах действия пейзажа, поражающего взор своей суровой прелестью.
Остроконечные вершины гор, как пики, пронзают ослепительно синее небо. Окруженная с трех сторон горами, долина словно сошла с какой-то старинной гравюры: налицо поместье влиятельного сеньора, и старый лес, и речка, и мост. Так и ждешь, что в следующий миг протрубит боевой рог и из дома выступит походом на врага хорошо вооруженный рыцарский отряд. Но дом — нечто среднее между гипертрофированной пастушьей хижиной и самолетным ангаром, — окруженный массивным, больше похожим на крепостную стену забором, безмолвствует и безлюден.
Борис останавливается у дома. Мы выходим и какую-то минуту любуемся окрестностями.
— Пленительный уголок! — восклицаю я.
— Еще какой! — подхватывает Ахалая. — Дом был брошен. Три года назад Зазроев купил его за бесценок, перестроил — сегодня за него дают восемьдесят тысяч! На языке деловых людей это называется «выгодным помещением капитала». Верно?
Внешний вид этого строения не дает оснований для столь оптимистических оценок.
— Что-то не верится… — бормочу я.
— Сейчас увидишь.
Осматриваем дом. Внутри — это настоящий дворец в миниатюре: старинная мебель, антиквариат, ковры, картины. Насколько могу судить, здесь есть и подлинники.
— Хорошо живет адвокат! — констатирую я.
— Состоятельный человек, — коротко поясняет Ахалая.
Он достает записную книжку и перечисляет, сверяясь со сделанными в ней пометами:
— Пятнадцатого сентября днем Зазроев выехал сюда на машине.
— На машине жены? — интересуюсь я. Это немаловажная подробность.
— На своей. У него «Жигули».
— А как супруга объясняет отсутствие ее машины?
— Говорит, муж дал на несколько дней каким-то своим знакомым. Больше ничего не знает… Еще один момент. Жена хотела приехать сюда вместе с дочерью, но он не разрешил. Сказал, что будет работать, и просил его не беспокоить. Шестнадцатого сентября между девятью и десятью вечера она звонила и разговаривала с ним.
Шестнадцатого сентября… В тот вечер мы были в ресторане…
— На даче есть телефон? — перебиваю я, пораженный пришедшей на ум несложной мыслью.