Военные приключения

Кожевников Вадим Михайлович

Учитель говорил долго, и спорить с ним было трудно. В конце концов самым важным для Пряхина была не сама рыба, хотя он и понимал, что свежая рыба гораздо важнее для здоровья солдат, чем любые консервы, а прежде всего сами солдаты. Он понимал, что нужно поддержать и бескорыстное хозяйственное рвение Почуйко — со, временем из него может выйти хороший старшина. Кроме того, Пряхин был уверен, что необычная охота поможет скорее и надежнее втянуть горожан Сенникова и Губкина в нелегкую жизнь далекого таежного гарнизона.

И старшина

согласился. В тот же день под руководством Лазарева сделали три остроги. Губкин, Сенников и Вася пошли на рыбалку, а Пряхин остался на посту — ему хотелось послушать, что делается на линии, наметить места для обороны поста. И, самое главное, еще раз по-своему проверить подчиненных.

Рыба шла из океана в места нереста. Шла той самой дорогой, которой ходила тысячи лет. Шла упрямо, самоотверженно и смело, преодолевая и встречное течение, и водопады, и завалы, стремясь к речным истокам, к чистым гравийным перекатам, чтобы выметать икру и погибнуть.

Переходя по мостику на дальний, более обрывистый берег, Губкин, Вася Лазарев и хмурый, молчаливый Сенников увидели плывущих то парами, то в одиночку, чаще группами больших, темных рыб. Напряженно работая хвостовыми плавниками, они двигались против течения медленно, но упрямо.

Иногда одиночки приближались к парам. Тогда плывущий сзади самец переворачивался на бок и, сверкнув на солнце серебристой чешуей, бросался на одиночку. Приоткрыв большие, усеянные боевыми зубами тяжелые челюсти, самцы кружились в воде, норовя схватить друг друга либо снизу, за нежное, набитое молоками, розовеющее брюхо, либо вцепиться в черный, вспухший от жира затылок. Иногда одиночка побеждал, и тогда он занимал отбитое место позади самки. Иногда отставал и плыл медленно, как бы отдыхая перед новой схваткой.

Высокое чистое небо, прозрачная стремительная вода речушки, расписные стены лесов и эти могучие, воинственные, но явно усталые рыбины были так необычны, что и солдаты, и даже привыкший ко всему этому Вася забыли обо всем на свете. Ими овладел охотничий азарт.

Перемахнув реку по висячему мостику, они побежали вдоль берега, мимо той самой ели, под которой Почуйко убил медведя. Ни останков медведя, ни пойманной им рыбы уже не было: кто-то из ночных обитателей тайги попользовался чужой бедой.

За кустарником открылась гряда больших валунов, вывалившихся чуть ли не на середину реки. Связисты сразу поняли, почему медведь рыбачил на этом месте. Здесь река как бы распадалась на струйки. Им навстречу, проплывая между камнями, пробивалась горбуша. Склоняясь над водой, медведь мог быстро поддеть лапой уставшую рыбину и выбросить ее на берег.

Рыболовы решили остановиться на мишкином месте. Каждый выбрал себе валун, положил оружие и, чтобы было удобней размахиваться, снял ремень. Высоко подняв острогу, они замерли над протоками, ожидая добычи.

Первым метнул острогу Сенников. Большая горбуша бросилась в сторону и, усиленно

работая хвостом и плавниками, топорща жабры, серебряной стрелой прорвалась вперед. Аркадий выругался, вновь поднял острогу и вдруг услышал восклицание Саши Губкина:

— Вот черт!

— Подцепил? — почему-то тревожно, с замирающим сердцем спросил Сенников и опустил острогу.

— Да нет! Промазал. Рядом прошла…

Аркадий облегченно вздохнул и рассмеялся: таким обиженным и растерянным было лицо у промазавшего Губкина. Они переглянулись и оба посмотрели на Васю, который стоял лицом к ним, как маленькое изваяние, выставив вперед левую ногу, слегка склонившись над протокой.

Вдруг он неуловимым и, кажется, несильным движением кисти метнул острогу. Едва она достигла воды, как рванулась и, склоняясь, понеслась вверх по течению. Вася дернул ее за шнурок, которым она была привязана к запястью, подтащил к себе и сейчас же приподнял так, как приподнимают тяжело нагруженные вилы. Над водой блеснул изогнутый, обессиленный лосось. Мальчик снял его с остроги, забросил в кусты и вернулся на валун. Солдаты подошли к нему.

— Как это у тебя получается?

— Это ты первую? — с плохо скрываемой завистью спросил Аркадий, забывший все свои неприятности.

— Нет, третью, — со слегка наивным мальчишеским достоинством ответил ему Вася. — А вы мажете потому, что даже не спросили, как это делается. Думаете, все так просто?

Сенников недовольно взглянул на Васю и процедил:

— Не думаю, чтобы было очень уж сложно.

— Ну, если несложно… — начал было Вася, отворачиваясь от Аркадия, но его перебил Губкин:

— Ты не сердись. Ты объясни.

— Так вот он и так все знает, — сердито сказал Вася и кивнул на Сенникова. — Умнее всех себя ставит. Пусть ловит…

— Па-адумаешь, учитель какой нашелся! — разозлился Сенников, круто повернулся и пошел вдоль реки.

Он был оскорблен, возмущен и не заметил, как Губкин осуждающе покачал головой. Гордости у него, однако, хватило ненадолго. Прямо под его ногами плыли большие рыбины, а он не мог их поймать.

«Сейчас научит Губкина, а я ничего не добуду», — подумал он, скрипнув зубами.

И вразвалку, словно нехотя, подошел к Васе.

— Ну, что у тебя за наука?

Вася, разговаривая с Губкиным, даже не посмотрел на него.

— Вы становитесь спиной к солнцу и не замечаете, что ваша тень падает на дно речки и шевелится. Рыба настораживается. Только вы взмахнете острогой, как она сейчас же дергается в сторону. Острога проходит мимо…

— Рыба не тени боится, — перебил Сенников, — а шума.

— Если вы так хорошо все знаете, тогда незачем было и спрашивать, — все так же не глядя ответил Вася. — Только здесь рыба шума не боится — сама река камнями все время стучит, и рыба к этому привыкла. Пойдем, Саша…

Они прошли вверх по течению и заняли свои валуны.