Военные противники России

Фролов Борис Павлович

Как выяснилось, оставшийся за Мармона генерал И. Сугам получил приказ Наполеона немедленно перевести корпус в Фонтенбло. Посчитав, что императору стало известно о предательстве командования 6-го корпуса, Сугам в ночь на 5 апреля перевел корпус в Версаль, за линию расположения союзных войск. Утром, обнаружив, что они преданы своими генералами, войска 6-го корпуса взбунтовались. Но было уже поздно что-либо изменить, враг окружил их плотным кольцом. Сугам, спасаясь от солдатского самосуда, бежал.

Когда тем же утром посланцы Наполеона встретились с Александром I, то их ждал уже иной прием. У русского императора появился новый аргумент: армия против Наполеона, подтверждением чему является переход корпуса Мармона на сторону союзников. Поэтому союзные монархи отказываются признать права династии Бонапартов на французский престол и требуют безоговорочного отречения Наполеона. В ночь на 6 апреля посланцы Наполеона вернулись в Фонтенбло и были сразу же приняты императором. По выражению их лиц он догадался о провале переговоров, но тем не менее потребовал полного отчета. Утром Наполеон вновь вызвал маршалов к себе. «Начнем все сначала. Кто пойдет со мной в Альпы?» —

спросил он. Все промолчали. Наступила долгая и тягостная пауза. Наполеон все понял: желающих продолжать вместе с ним борьбу среди присутствовавших не было. Тогда он быстро подходит к письменному столу и торопливым, неразборчивым почерком подписывает акт о своем отречении от престола. После этого росчерка пера он уже перестал быть императором, а превратился просто в генерала Бонапарта. Поблагодарив своих соратников за службу, он отпускает их. Маршалы откланялись и поспешно удалились. Дворец Фонтенбло также быстро опустел…

С реставрацией Бурбонов Ней, как и все другие маршалы, объявил себя сторонником нового режима. Король Людовик XVIII принял его милостиво, приблизил ко двору и окружил почетом, назначил командующим всей кавалерией и 6-м военным округом (Безансон), наградил орденом Св. Людовика и возвел в звание пэра Франции (май-июнь 1814 года). Но уже через несколько месяцев вследствие открытой враждебности роялистов (они терпеть не могли безродных выскочек из сержантов, превратившихся в маршалов Франции, герцогов и князей, верных слуг «корсиканского бродяги» и т. п.) он вынужден был покинуть королевский двор и отойти от всех дел, уединившись в своих поместьях. Когда пришло известие о высадке Наполеона на юге Франции, король вызвал Нея в Париж и назначил командующим армией, сформированной для разгрома «корсиканского чудовища» (6 марта 1815 года). Ней без колебаний принял это назначение. Прощаясь с королем, бывший генерал революционной армии подобострастно целует ему руку и заверяет, что самым счастливым днем его жизни станет тот, когда он докажет его королевскому величеству свою преданность. В припадке верноподданнических чувств Ней клянется королю, что выполнит его приказ и приведет Бонапарта в Париж в железной клетке. Но, прибыв в Безансон, где сосредоточивалась вверенная ему армия, маршал, к своему удивлению и огорчению, застает войска в большом смятении. Вскоре он убеждается: основная масса солдат и офицеров ненадежна и не скрывает своей готовности в любой момент перейти на сторону «бунтовщика».

13 марта Нею доложили, что 76-й линейный полк в полном составе перешел на сторону Наполеона. Одновременно к нему со всех сторон поступали известия о повсеместном восторженном приеме, который оказывает народ своему бывшему императору. Настроение войск и народа поколебали веру маршала в успех возложенной на него миссии. Из глубоких раздумий его вывела записка, доставленная от Наполеона: «Ней, идите ко мне навстречу в Шалон. Я вас приму так же, как на другой день после битвы под Москвой». Ней колебался до последней минуты. Он не знал, на что решиться, но под влиянием всеобщего порыва, охватившего его войска, все же принимает решение. В Осере Ней появляется верхом на коне перед своими войсками и, выхватив саблю из ножен, громогласно провозглашает: «Солдаты! Дело Бурбонов погибло навсегда! Законная династия, которую выбрала себе Франция, восходит на престол. Императору, нашему государю, надлежит и впредь царствовать над этой прекрасной страной!..» В ответ несется громовое: «Да здравствует император!», «Да здравствует маршал Ней!» Армия Нея в полном составе переходит на сторону Наполеона.

Отныне изменившему Бурбонам маршалу отступать уже некуда. 16 марта он пишет Наполеону: «Я самый счастливый человек на земле, потому что вновь могу предложить мою шпагу и жизнь единственному государю, призванному на благо нашего дорогого Отечества».

Присоединение армии Нея к Наполеону явилось переломным моментом в знаменитом походе последнего на Париж. Теперь уже мощный, неудержимый поток стремительно двигался на Париж, и ничто не могло ему противостоять. Попытки некоторых других сохранивших верность Бурбонам маршалов (Макдональд, Мортье, Удино, Сен-Сир) организовать сопротивление окончились неудачей. Войска не желали сражаться за Бурбонов и повсюду переходили на сторону Наполеона. Поняв всю безнадежность предпринимаемых ими усилий защитить королевскую власть, эти военачальники вынуждены были отказаться от своих намерений. Не имея никакой возможности противостоять всеобщему порыву армии и большинства французского народа, в ночь на 20 марта король Людовик XVIII с семьей бежал из Парижа в Лилль, а затем в Бельгию.

Наполеоновские войска только еще подходили к Фонтенбло, а в Париже с королевской резиденции — дворца Тюильри — был уже сорван белый флаг Бурбонов и водружен трехцветный. Тысячные толпы парижан высыпали на улицы, началось всеобщее ликование. Роялисты, срывая с себя белые кокарды, торопливо прятались по щелям. Наполеон еще не вступил в Париж, а королевская власть в столице фактически уже перестала существовать. В 21 час 20 марта Наполеон прибыл в Тюильрийский дворец, восторженно встреченный своими сторонниками.

Покинув белое знамя Бурбонов и снова встав под трехцветное, а также сыграв решающую роль в повторном возвращении Наполеона на престол, Ней тем не менее не обрел его полного доверия. У императора еще слишком свежи были воспоминания о том апрельском дне 1814 года, когда Ней, изменив своему воинскому долгу и присяге, открыто и при том в довольно грубой форме потребовал от него отречения от престола. И вот теперь, когда не прошло и года, маршал снова изменил присяге, на этот раз — королю. Поэтому сразу возникал вопрос — как можно верить такому человеку? Да и сам Ней, по всей видимости, осознавал всю незавидность своего положения, потому после повторного воцарения Наполеона сразу же отошел от дел и удалился в свои поместья.

Лишь в конце мая по приказу императора он прибыл в Париж, где получил предложение вступить на службу в новую императорскую армию. Ней согласился. 2

июня он был возведен Наполеоном в звание пэра Франции. С началом кампании 1815 года император поручил ему командование левым крылом своей армии (1-й и 2-й пехотные корпуса), развернутой для вторжения в Бельгию (13 июня 1815 года). Вступив в командование всего за два дня до начала военных действий, Ней оказался в довольно сложном положении. Его штаб представлял собой поспешно собранную группу случайных людей; никакого представления о состоянии вверенных ему войск он не имел; личные контакты с подчиненными командирами налажены не были; из Главного штаба Наполеона, который возглавлял его старый недруг маршал Сульт, в изобилии сыпались противоречивые приказы; из двух подчиненных ему корпусов один без его ведома и согласия сразу же получил самостоятельную задачу. В такой ситуации Ней теряет самообладание и способность трезво оценивать обстановку.

В сражении при Катр-Бра (16 июня 1815 года) он, имея в своем распоряжении всего 25 тыс. человек, столкнулся с главными силами англо-голландской армии А. Веллингтона, обладавшей значительным превосходством в силах. Только благодаря проявленной им энергии и высокой стойкости войск Нею удалось избежать поражения. Но Наполеон остался крайне недоволен его действиями при Катр-Бра. Встретившись с маршалом на следующий день, он обвинил его в пассивности, заявив: «Вы погубили Францию!»

В битве при Ватерлоо (18 июня 1815 года) Ней командовал центром французской армии, проявив неукротимый порыв, упорство и беспримерную храбрость. После того как все его яростные попытки сломить сопротивление англичан успехом не увенчались, он лично ведет в атаку кавалерию. В течение двух часов огромные конные массы, как неистовый смерч, обрушиваются на каре англичан и их союзников. Но без поддержки уже до предела измотанной и понесшей большие потери пехоты кавалерии решительного успеха добиться не удалось. Англичане, проявив непоколебимую стойкость и высокое мужество, устояли перед этим всесокрушающим ураганом. И не только устояли, но и отразили все атаки французской конницы и с большими для нее потерями. И тогда Наполеон вводит в сражение свой последний резерв — 8 батальонов Старой гвардии, 5 тыс. отборных воинов, опаленных огнем многих сражений ветеранов наполеоновских походов. Его ведет в атаку Ней. Он идет пешком в голове одной из колонн с обнаженной саблей в руке. Из-за рассеченного в одной из атак лба лицо его окровавлено. Англичане встречают атаку гвардии убийственным огнем, расстреливая ее колонны почти в упор. Но испытанные в боях ветераны, несмотря на большие потери, продолжают упорно продвигаться вперед. Под их мощным натиском противник вынужден начать отход. Подход на помощь англичанам прусской армии Блюхера, опрокинувшей правое крыло французов и начавшей выходить в тыл их главным силам, заставляет гвардию остановиться. Затем, перестроившись в каре и ощетинившись штыками, она начинает медленно отходить. И это явилось началом конца. Крики — «Гвардия отступает!» и «Спасайся, кто может!» — лишают мужества даже самых отважных. Французская армия дрогнула, попятилась назад и… начавшееся было ее отступление вскоре превратилось в паническое бегство. Напрасно Ней с перекошенным от ярости, залитым кровью лицом пытается остановить бегущие с поля битвы войска. Он кричит, обращаясь к ним: «Здесь мы отстаиваем честь и независимость Франции! Так ляжем же здесь все до последнего!» Но его никто не слушает. Армия в беспорядке бежит, и не было такой силы, которая могла бы остановить ее. С немногими сохранившими мужество солдатами Ней бесстрашно бросается в контратаку на врага, пытаясь хоть на какое-то время задержать его. «Смотрите, как умирает маршал Франции!» — кричит он охваченным всеобщей паникой и бегущим в тыл солдатам. Но им до этого нет дела. Животный страх превратил их в отупевшее от ужаса стадо. Ней явно ищет смерти, но она обходит его стороной. Не думая об опасности, он неоднократно в течение дня бросался в самое пекло сражения и тем не менее уцелел в этом адском огне последней наполеоновской битвы, отделавшись лишь легкими царапинами. Под ним были убиты или ранены 5 лошадей, его шляпа прострелена, изрешеченный пулями мундир превратился в лохмотья, а сабля сломалась во время одной из атак, когда он, вспомнив, видимо, свою гусарскую молодость, рубился с врагом наряду с рядовыми солдатами. Это был единственный из маршалов Империи, кто участвовал (не считая Сульта, возглавлявшего Главный штаб) в последней битве Наполеоновских войн. Ней сражался до самого позднего вечера и покинул поле боя одним из последних. Он нисколько не заблуждался относительно своего будущего. Еще в самый разгар сражения «храбрейший из храбрых» зло бросил генералу Ж. Друэ д’Эрлону (командир корпуса): «Если мы не умрем сегодня здесь под пулями англичан, то завтра нас повесят эмигранты!»

После Ватерлоо Ней прибыл в Париж. Когда в палате пэров обсуждался вопрос о возможности продолжения борьбы, он решительно заявил: «Мы полностью разгромлены, и никакое новое сражение невозможно!» Это мнение известного своей легендарной храбростью воина явилось для пэров чем-то вроде холодного душа. Нея авторитетно поддержали маршалы Сульт, Мортье и Массена. 3 июля Париж был сдан союзникам.

Наскоро простившись с семьей, маршал Ней уехал на восток Франции, намериваясь эмигрировать в Швейцарию или даже в Америку. Маршал Л. Сюше снабдил его паспортом и деньгами, выделил проводников для перехода швейцарской границы. В те июльские дни 1815 года Ней мог совершенно свободно покинуть Францию, никаких препятствий для этого не существовало. Но не таков был маршал Ней, чтобы спасаться бегством, тем более, что он не признавал за собой никакой вины. Бегство же за границу, полагал маршал, означало был признание им своей вины и бесчестье, которое неминуемо пало бы не только на него самого, но и на его семью. И он решил не покидать Франции. Добравшись до замка Бессони, принадлежавшего родственнице его жены, он остановился там и стал ожидать решения своей участи. Тем временем вышел королевский указ, в котором маршал Ней объявлялся опасным государственным преступником, подлежащим преданию суду военного трибунала. Известие об этом он встретил совершенно спокойно.