Военный инженер Ермака. Дилогия
Шрифт:
Я перелез поваленный кедр, когда вдруг справа, метрах в ста от меня, раздался грохот. Пищаль! Выстрел одиночный. Затем сразу послышался крик, потом звяканье железа. Без сомнений, там шел бой.
Я сбросил мешок, выхватил самострел, наложил болт, натянул тетиву, и, пригибаясь, побежал через кусты. Звук схватки становился всё ближе. Вскоре я увидел просвет между стволами. Там, на поляне, молодой казак с саблей в руках отбивался от двух татар. Третий лежал на земле — наверное, его скосил
Казак двигался уверенно, но было заметно, что он долго не сможет противостоять двум подготовленным бойцам (я когда-то занимался историческим фехтованием, и знаю, насколько это тяжело, если ты не сказочный рыцарь). Один татарин бросился в атаку, а второй начал обходить казака сбоку. Я поднял самострел. Прицел, спуск.
Болт вонзился точно между лопаток того, кто заходил за спину казаку. Он словно подломился, сделал шаг и упал вперёд, не издав ни звука. Второй отпрыгнул, обернулся, но не понял, откуда прилетела стрела.
Испугавшись, он рванул прочь, в чащу. Второй раз стрелять уже некогда, поэтому я выхватил нож и бросился наперерез.
Татарин пытался ударить меня саблей, но в зарослях ей было не развернуться. Лезвие зацепилось за ветку, и я ткнул его остриём в горло. Он захрипел и повалился, схватившись руками за шею. Ливанула кровь. Через секунду ко мне прибежал на помощь казак с саблей в руке.
— Живой? — спросил он.
— Вроде, — развел руками я.
— А кучумовский, похоже, нет…
— Да, правильно…
Казак аж покачал головой от восхищения.
— Ну ты смелый, с ножом на саблю… И везучий, раз победил! Спасибо тебе, спас! Ты всегда был хорошим человеком! И раньше, и после того, как тебе память отшибло! Помнишь меня?
— Нет, — честно ответил я.
Он сунул саблю и ножны и сказал:
— Я Никита Грамотей! Мне двадцать один год! Меня так прозвали, потому что я умею читать и писать. Но вообще-то я разведчик у Прохора Лиходеева. Не должен был сейчас с татарами драться, да получилось!
— Максим, — сказал я.
Дальше говорить не стал. Решил послушать, что скажет Никита.
— Знаю! Я слышал о том, что случилось, — усмехнулся тот. — Тебе тут не доверяют… но после того, что ты сейчас сделал, ты должен снова нашим!
Мы дошли до оставленного мной самострела.
— Это что у тебя? Стрела пролетела, как пуля. Я такого ещё не видал! — удивленно спросил Никита.
— Самострел. Сегодня сделал. Другой конструкции, не такой, как в отряде. Более мощный. И бьет дальше.
Через пару минут с северной стороны зашуршали кусты. Из тени вышли двадцать казаков с пищалями и саблями. Впереди — казак со шрамом через всю щеку, с ружьем за спиной. Рядом с ним — человек с прищуренными, будто змеиными глазами. Видно, что они здесь главные.
—
— Живы? — хрипло спросил Шрам.
— Живы, живы. А кучумовские — нет! — гордо ответил Никита.
— Это ты стрелял из самострела? — поинтересовался Шрам.
Я кивнул и дал ему самострел. Шрам провёл пальцем по дуге, попробовал спуск.
— Не видал такого. Похоже, бьет сильно и далеко. Где ты такое взял?
— Сам сделал.
Казаки окружили меня, разглядывая самострел, как чудо.
— А ну… пальни, — попросил меня Прохор.
Я кивнул, зарядил самострел и поставил в качестве мишени свою доску — ее я забрал с собой, решив использовать для сравнения пробиваемости.
Выстрелил примерно с такого же расстояния, как и на первой пробе. Стрела вошла так же. Возгласы удивленного восхищения начались еще до того, как я принес доску с засевшим в ней болтом. И стали еще громче, когда казаки ее увидели.
— Да уж… — сказал Шрам.
Прохор склонил голову, ухмыльнулся:
— А если таких пара десятков будет?.. Надо Ермаку показать.
— Надо, — ответил Шрам.
— Я так и хотел, — сказал я. — Сделать, попробовать, а потом, если понравятся, еще таких.
— Посмотрим, — коротко сказал Шрам. — А сейчас возвращаемся в город. Тела — забрать и похоронить на мусульманском кладбище. Так велел Ермак. Местным нравится уважительное отношение к мертвым, даже если те были врагами. Ссориться на пустом месте мы с ними не будем.
Несколько казаков пошли поднимать тела. Подождав, пока они уложат их на импровизированные носилки, мы отправились в город.
Весть о столкновении и моем самостреле разнеслась еще до нашего прихода. За воротами меня встречал не кто иной, как Ермак, с ним Матвей Мещеряк и еще несколько человек — как я понял, сотников и других руководителей отряда. Как это случилось, ума не приложу. Наверное, кто-то из пришедшего к нам на поляну отряда вернулся в город до нас и все рассказал.
Уже совсем стемнело.
— Ну-ка, покажи, что ты сделал… — попросил Ермак.
Я протянул ему самострел.
Он подержал его в руках, хмыкнул.
— Сильная штука… хочется посмотреть, как бьет, однако ночь для этого не то время. Утром будем разбираться.
Затем спросил у Никиты:
— Правда, что он тебя спас? Одного убил из самострела, а второго зарезал ножом, не побоялся с ним на саблю идти?
— Чистая правда, Ермак Тимофеевич, — склонив голову, ответил Никита. — Если б не он, я бы сейчас тут не стоял и не разговаривал. Бог мне его послал, не иначе.