Военврач

Дегтяренко Вячеслав Иванович

Со второй полки донёсся голос начальника аптеки - старого, "продуманного" прапорщика Чеботарева, который, несмотря на обстановку, казалось, и не собирался прыгать вниз.

– Вячеслав Иванович, возьмите пластиковую бутылку!

Как он угадал ход моих мыслей?

– А вы, почему не спрыгнули, Андрей Владимирович? Тут внизу, хоть камни какие-то есть.

– Не помогут они. Да и старый я уже от судьбы бегать!

Спустя минуту к нашему проёму подполз комбат и прервал разговор практически нецензурной речью.

– Док... ты что... тут делаешь?

– Наркотики охраняю... Готовлюсь принимать раненых, развернуть палату и оказывать им медицинскую помощь.

– Занять... позицию под вагоном!

– А

как же наркотики, кто будет помощь раненым оказывать?

– Выполняйте боевой приказ, товарищ старший лейтенант...! Чеботарева... хватит.

Страшно было выползать на улицу. К тому же ночью заметно похолодало. Взяв матрас, я пополз к выходу. На руках спустился с вагона по лестнице под шпалы, где нашел себе место между ними и залёг, в ожидании нападения. В какую сторону направить свой автомат? Казалось, что выстрелы летят отовсюду. Вфить... вфить... вфить, подобно птичкам-полёвкам, засевшим в кустах. Бабах, бабах - сполохи от гранатомётов. Стрелять было бессмысленно. Кроме трассирующих пуль и огневых зарниц, периодически освещавших привокзальную площадь, видно ничего не было. Когда же появятся те, кто нас атакует? Или они хотят уничтожить врага без непосредственного соприкосновения? Подумав, что пока нападающие не показали себя, я лучше поберегу патроны и гранаты, так как на руках было лишь два магазина для АКС и три к ПМ. От напряжения не почувствовал, как уснул.

В 5:30 меня толкнул берцем сопровождающий нас полковник-инструктор.

– Подъём, док, всё самое интересное проспал! Бой позади...

Раненых и убитых не было. Посчитали дырки от пуль, - тоже немного. У ребят было какое-то эйфоричное настроение от боевого крещения. На протяжении не одной недели мы вспоминали всё новые и новые подробности боя под Гудермесом. Случайно, что все остались живыми и невредимыми, так как не все берегли свои патроны.

Под Аргуном наш эшелон обокрали, несмотря на выставленный караул. Поезд двигался со скоростью 10-15 км/час, останавливаясь перед каждым мостом для проверки саперами наличия мин. Местные мальчишки залезли на движущиеся платформы и на ходу выбросили аккумуляторы из боевых машин. Пришлось заместителю по вооружению списывать их на "бой". Ни у кого не поднялась рука стрелять в спины убегающих десятилетних пацанов. "Им бы в школу сейчас, а не во взрослые игрушки играть" - подумал про себя я.

Апрель 2000-го

Первые дни на Чеченской земле проходили в страхе возможного нападения. Это активно муссировалось на всех рабочих совещаниях, которые начинались после 20.00 и продолжались в течение полутора-двух часов. Что обсуждалось на них?

– Где начпрод-начвещ?

– Уехал на склад, товарищ командир!
– Несмело ответил начальник продвещевого склада - сорокалетний прапорщик с красным от продолжительной военной службы лицом.

– Какой, на х...н склад в девять часов вечера!? Пьяный или обкуренный, небось, в парке где-нибудь лежит! Начальник столовой - сходи, поищи этого подонка.

– Я туда бойцов посылал, никого не нашли. Его машина ещё не возвращалась в парк.

– Найти этого старлея, и нас...ть ему в рот, вы слышите, зампотыл, я проверю! Вам всё понятно?
– Голос комбата перешёл в крик.

– Так точно, товарищ майор, тихо ответил зампотыл.

Командир батальона, когда нервничал, а это происходило с ним часто, во время каждого совещания, нередко на построениях, переходил на садистские

шуточки с гомосексуальным направлением. Он был женат, имел ребёнка, но, по-видимому, сказывалась какая-нибудь психоаналитическая травма. Тему голых ягодиц, опущенных штанов, экскрементов он поднимал раз от раза, и, как мне показалось, смаковал этим, в присутствии подчинённых и унижая кого-нибудь, чаще за глаза. Он мог приказать повесить вывеску в стиле бара "Голубая устрица" на палатку офицеров и долго муссировать в кругу выпивающих с ним, эту шутку. Как мне казалось - это происходило из-за нерешённых проблем детского воспитания и сейчас перед нами предстаёт горе-родитель в детских штанишках.

Совещание продолжалось второй час. В палатке не продохнуть от сизого сигаретного дыма, перемешивающегося со степным зноем.

– Док, ты чем завтра занимаешься?

– Веду больных в медбат!

– Какой... медбат?! Пусть лечатся здесь, в палатках! Тебе всё ясно? Если всех больных поместить в медбат, кто служить будет? Лагерь охранять, в караул ходить, наряды. Если отправишь ещё одного, поставлю тебя и твоих медсестер в караул. Доходчиво объяснил?

– Так точно, товарищ майор!

– Будешь завтра старшим "Арбалет" разворачивать, возьмёшь бойцов во второй роте. Офицеров не хватает.

– А "Арбалет" - это новая автоперевязочная?

У офицеров смех разрядил густую пелену табачного дыма.

– Начальник штаба тебе объяснит популярно завтра, что это такое, после того, как ты укрытие за КП для неё подготовишь. Мне твои шуточки не нужны здесь, ишь, юморист нашелся! Всё ясно?

– Так точно, товарищ майор!

– Зампотыл, что вы там с доком не поделили? Орали перед столовой. Всех на уши подняли.

– Он не свою палатку развернул. Ему лагерную положено, а он УСТ взял.

В первые дни становления полевого лагеря каждое структурное подразделение батальона разворачивало свои палатки для поддержания жизнедеятельности. Приоритетом в развертывании служили палатки для проживания. Офицеров размещали в палатки УСТ, по восемь-десять человек, солдат в палатки УСБ по двадцать человек в каждой. Как выяснилось, не все палатки из выданных накануне были новенькими. Некоторые шли в некомплекте: без поднамётов (белая ткань, служащая для утепления и внутренней изоляции, а также выполняющая санитарно-гигиеническую функцию, так как её можно стирать, что никогда не делали) и требовали капитального ремонта. Дожидаться же, когда тебе выдадут имущество, было бессмысленно, так как получишь неликвидное старьё. Никто не знал, что и кому положено, так как, кроме комбата, никто не видел схемы развертывания полевого лагеря и штата. Я ориентировался на знания ОТМС (организация тактики медицинской службы) и этим утверждал свою правоту.

– Какая была, такую и развернул. Мне что, имущество под чистым небом держать? Стащат аптеку, кто потом расплачиваться будет? Вы лучше, товарищ капитан, посмотрите, что на сегодняшний обед было личному составу приготовлено. Греча с чайной заваркой вперемешку с прожилками тушенки. Как таким варевом людей собирались кормить? Ещё один запрет выдачи пищи личному составу, и я буду обязан доложить начальнику медицинской службы округа о чрезвычайной санитарно-гигиенической обстановке в части...

– Я тебе первую же "пулю в спину", в первом же бою пущу! Как мне тушенку сегодняшнюю списывать, ты подумал, когда запрещал выдачу пищи на обед?

– Посмотрим, у кого раньше выйдет!

– Отставить, товарищи офицеры. Док прав, я сам видел эту кашу с чаем. Котлы не моют. Это мой приказ: выдавать сухой паёк вместо обеда сегодня.

Комбат разъединяет наш спор, вставая между нами.

– Док, построй своих санинструкторш, пусть они разворачивают и сворачивают целыми днями палатки. Всё равно им нечем заняться! Слоняются целый день по лагерю, халатами маячат. Нарушают покой бойцов. Почему Котовой не было на вечернем построении?